Почему-то думаю о маленькой девочке, которая рисовала пушистые снежинки на окне. Да, так будет лучше для неё. Этот дом стал для неё токсикозной клеткой, где пустили свои гнилые корни фузариумы, подпитанные грехами и злобой людей. Ясное дело, такие не живут в домах святых праведников. Я сам когда-то был беспомощным ребёнком, поэтому если я и испытываю жалость и понимание, то только по отношению к этим маленьким существам.

Подхожу к двери квартиры и легко ломаю рукой металлический замок. Тёмный коридор, освещённый лампочкой без люстры, выкрашенные в серый цвет стены. Я неслышно ступаю по вздувшемуся от времени и влажности линолеуму. Здесь очень сыро. В середине комнаты, распластавшийся в форме звезды ботаник, в крови и с пробитым желудком. Кто-то успел добраться сюда до меня.

Кажется, он всё ещё дышит, лёжа на пыльном ковре. Рядом диван, стол с компьютером, книги. Стены увешаны фотографиями с несовершеннолетними девочками, лет пятнадцати, шестнадцати. Вот мразь…

Приятно видеть, как этот педофил медленно подыхает в одиночестве. Я не виню своего предшественника. В голове крутится фраза: “Собаке – собачья смерть.” Но это всё полная чушь. Я слишком люблю собак, да и вообще всех животных. Люди для меня не так важны.

Опускаюсь рядом с ним, он смотрит на меня бешеными глазами, но не может шевелиться. Тело парализовано, оно умирает.

– Ну здравствуй. Говорить можешь?

Смотрю на его шею, дергающийся кадык. Аккуратно обшариваю карманы, проверяю пульс, осматриваюсь. У меня меньше минуты на то, чтобы получить ответы на вопросы. Кажется, он здесь давно в таком состоянии, уже минут двадцать.

На лестнице я не почувствовал никаких свежих следов. Убийца был осторожен, ничего не оставил, ни одной зацепки. Но, кажется, есть совсем лёгкий запах женских духов. Очень сладкие, ненавижу такие, сразу начинает тошнить. А может тошнит, потому что я просто давно не ел? К тому же организм измотан вчерашними приключениями. Но этот запах, духи точно женские. И не только, здесь витает отголосок женской ауры. Чутьё меня никогда не подводило. Ботаника – профессора, ещё и педофила к тому же, убила женщина.

Легонько бью его по щекам.

– Давай, не уходи сразу. Где амулет? Мужик, лучше скажи сейчас, смерть тебя не спасёт. У них есть спириты, медиумы, сила огромная. Они найдут ответы на свои вопросы, даже если ты умрёшь. Просто вызовут тебя. Поверь, будет ещё хуже чем сейчас… Зачем ты вообще в это полез?

Вопрос риторический. Мне плевать, зачем он туда полез. По мне, чем быстрее он сдохнет, тем лучше будет этому миру. Но не я решаю, кому уходить и когда. Я не беру на себя обязанности бога, в отличии от некоторых вышестоящих. Я знаю, что будет, позволь я себе чуть больше. Я знаю законы силы. Малейшее её злоупотребление ведёт к самоуничтожению, выгоранию. А после этого только ад. А в аду, как известно, бесконечные мучения, сожжение души и тела, долгое рабство, в ожидании перерождения. А потом всё по новой: новая жизнь, грехи, и снова ад. Такого я не могу допустить. Все эти годы на земле я был почти рабом, рабом этого мира, системы, рабом выбранным судьбой. Мне этого достаточно. Я никак не могу допустить, чтобы после моей смерти это длилось вечно.

Но ботаник болен, загнан, обречён. Его мозг отравлен, душа крошечная, почти не имеющая цены. За такую даже Сатана не дал бы много. Пусть то, что он делал – большой грех. Но его соблазн, то как быстро он ступил на эту дорожку, сделало его душу – дешёвкой. Дорого стоит та, что сильна, что сопротивляется, что верит в мораль, что защищает добро во что бы то ни стало. Для дьявола нет слаще трофея, чем душа смелого праведника, отрёкшегося от своих богов.