кокетливо обрадовала мужа Алевтина.

Но супружескую идиллию опять несколько омрачило на этот раз почему-то раннее возвращение Анны с работы.

– «Добрый вечер! Я сейчас же уйду, у меня свидание! – оправдалась она – А ночую у подруги!», – радуя супругов.

– Вот и хорошо! – об одном подумав, переглянулись Кочеты, слегка и почти незаметно приобняв друг друга за талии.

На ужин Аля сварила пшённую кашу, вместо собственного свежего жидкого деревенского мёда на этот раз обильно сдобренную сливочным маслом, которое ещё позавчера ей очень понравилось на бутербродах с сыром и колбасой.

А перед сном супруги прогулялись до Красной площади и обратно, оставив её осмотр на другой день.

Аля ложилась спать под большим впечатлением от происшедшего с нею за день, от увиденного и услышанного. И вся полученная новая информация просто давила её свои приятным весом.

На следующий день в четверг 13 июня после утренних хлопот Алевтина первой из жителей их дома вышла посидеть в свой дворовый садик и почитать большую интересную книгу, коих в библиотеке мужа оказалось превеликое множество.

– «Петь, у тебя здесь столько много книг, журналов и даже вырезок из газет!? Я возьму вот эту, пойду в садик, посижу и почитаю!» – лишь объявила она мужу.

Но вскоре во двор за молодой женой последовал и муж, прихватив с собой любимый фотоаппарат ФЭД. К тому моменту июньское солнце уже разморило размечтавшуюся от чтения Алевтину, и муж сфотографировал млеющую на солнце молодую жену в её единственном лёгком ситцевом платье, в котором она приехала в столицу.

Поняв это, Пётр предложил:

– «Аль, всё пора! Пошли в магазин тебе из одежды что-нибудь купим, да и мне новое гражданское присмотрим!».

– «Пошли!» – обрадовалась Алевтина.

Пётр отнёс домой книгу и фотоаппарат, взяв деньги. И они вышли на Сретенку, по пути обсуждая, что купить в первую очередь из летней женской одежды и обуви.

– «Петь, а почему ты до сих пор всё ещё ходишь в военной форме? Ведь я видела у тебя в гардеробе и костюмы и обувь, и брюки с рубашками!».

– «Да я как-то… пока по инерции, а больше по привычке!».

– «А-а! А я-то подумала, что ты красуешься перед соседями!».

– «Ну, можно и так сказать! Пусть видят, что и я, очкарик, тоже на войне был и даже медаль заслужил!» – засмеялся Кочет.

Их поход по Сретенке затянулся до вечера. Им пришлось дважды заносить покупки домой, дабы дальше не таскаться с ними. А завершили они свой поход в ближайшем галантерейном магазине, в котором отоварились и парфюмерией.

Радостная и счастливая возвращалась Алевтина домой, искоса, с любовью и украдкой поглядывая на профиль своего супруга, любуясь и гордясь им.

А дома супруги сразу принялись примерять: жена – свои обновки, а муж – зависевшуюся в платяном шкафу свою старую гражданскую одежду – костюмы, брюки и пиджаки, рубашки и нижнее бельё. Но кое-что из одежды Алевтине пришлось срочно погладить чугунным утюгом, разогретым на огне газовой плиты.

Утром Аля любовалась, как Пётр, сидя у стоящего на подоконнике большого переносного зеркала, намыливает свои щёки окунутой в кипяток кисточкой с взболтанной ею от душистого мыла пеной. А затем аккуратно бреется подаренной ему её матерью опасной трофейной бритвой «Золинген». А после умывания ещё и протирает свои щёки, шею и подбородок свежим одеколоном «Новая заря».

От всего этого у молодой женщины даже захватило дух.

– Да, это мне не деревня! – поняла она, расчёсывая свои волосы.

– «Аль, а тебе надо будет сегодня, перед посещением школы, зайти в парикмахерскую и сделать причёску!».

– «Петь, а я что-то опасаюсь! Мне никогда не делали – всё время я сама! А вдруг не то что-нибудь сделают?!».