Мы вытираем руки одним полотенцем, а потом идем в комнату. Мама там уже накрывает стол для ужина.

Мы всегда ужинаем с бабушкой, когда она возвращается с работы, а папа приходит поздно и потому он ужинает один. Очень часто бывает, что я уже ложусь спать, а он все еще не пришел с работы. Мы с папой завтракаем и обедаем вместе только в воскресение.

Вечером я играю с деревянной машинкой, на которой я вожу очень важные грузы, но, как обычно, в самый интересный момент мама вдруг говорит мне, что пора заканчивать и ложиться спать. Мне, конечно, не хочется, и потому я не тороплюсь отправлять машину в гараж. И тут совершенно неожиданно появляется папа. Он прямо в пальто входит в комнату и идет ко мне.

– Валя, почему ты не раздеваешься? – спрашивает мама.

Но папа, не отвечая, подходит ко мне, протягивает свою руку и разжимает кулак. Я вижу у него на ладони птичку.

– Она живая? – спрашиваю я.

Мама тоже подходит ближе.

– Это воробей, – говорит она.

– На улице сильный мороз. Он, видимо, замерз, – объясняет папа. – Я едва на него не наступил.

– Он живой? – повторяю я вопрос, разглядывая птицу.

– Погрей, погрей его, – говорит мама папе. – Может, он не погиб еще. Подыши на него.

Папа забирает воробья в кулак и дышит на него. И папа, и мама, и даже бабушка собрались вместе и смотрят на воробья.

– Петя, Петя, – зовет его бабушка.

И вдруг воробей открывает глаза. Мы все разом охаем. У папы кулак разжат, и Петька выпархивает с его ладони, бросаясь в сторону, но сразу же падает за горшки с цветами на окне.

– Зачем ты его отпустил? – спрашивает мама. – Он же сейчас разобьется о стекло.

– А что я должен бы сделать? – отзывается папа.

Я хочу броситься к окну, но меня удерживает бабушка.

– Не пугай птицу, – произносит она, – пусть Петька успокоится. Глядишь, потихонечку привыкнет. Мы на окне ему гнездо устроим. На форточке у нас марля, так что он не улетит. Зиму перезимует, а весной выпустим.

Теперь я изучаю жизнь Петьки. Это мне папа велел изучать, как птицы живут. Первое, что я выяснил, это то, что Петька трус. Едва я подхожу ближе к окошку и пытаюсь заглянуть за цветочный горшок, за которым прячется Петька, как тут же он вылетает оттуда и садится на шкаф. Мне, конечно, залезть на шкаф невозможно. У нас нет такого высокого стула или хотя бы лестницы, чтобы я мог достать до верха шкафа. Приходится стучать ладошкой по боковой стенке, пока Петька не улетит со шкафа. Обычно он перепархивает на абажур, до которого я могу достать дудочкой, если заберусь с ногами на стол. С абажура он возвращается опять на окошко.

Второе, что я выяснил – Петька быстрей меня. Пока я доберусь до абажура, он уже на окне. Пока я слезу со стола и подойду к окну, он уже опять на шкафу. Его трудно опередить.

Про третье мне бабушка подсказывает.

– Ты заметил, как Петька ходит? – спрашивает она.

Только после этого я замечаю, что Петька не ходит, а скачет. Прыг-прыг. Огляделся по сторонам, и снова – прыг-прыг. А летает он слишком быстро, разглядеть невозможно. Воду из блюдечка он пьет, смешно приподнимая голову. А когда начинает клевать хлебные крошки, то почему-то они разлетаются в разные стороны. Как будто специально разбрасывает.

А еще бабушка говорит, что Петька привык к нам. Он уже не бросается к окну и не бьется о стекло. Для него на подоконнике, в самом углу, мама из куска ваты устроила гнездо.

– Я видела, он там ночует, – уверяет бабушка.

Я тоже вижу, что Петька стал смелее. В воскресенье, когда мы, как говорит бабушка, завтракаем всей семьей, Петька тоже вылезает из своего гнезда. Поначалу он скачет по подоконнику, поглядывая, как мы садимся за круглый стол. Потом папа отрезает от буханки кусочек хлеба, кладет его на край стола и тихо зовет: