Однажды онъ былъ вмѣстѣ съ отцомъ въ Валенсіи, чтобы поднести герцогу Альбуферы необыкновенной величины угря и маршалъ принялъ ихъ смѣясь, въ великолѣпномъ расшитомъ золотомъ мундирѣ, среди офицеровъ, казавшихся спутниками, получавшими отъ него свой блескъ.
Когда дядюшка Голубь возмужалъ и умеръ его отецъ, когда онъ увидѣлъ себя собственникомъ хижины и двухъ барокъ, уже не существовало больше альбуферскихъ герцоговъ, и только чиновники, управлявшіе мѣстностью именемъ короля, своего господина, превосходные сеньоры изъ города, никогда не заглядывавшіе на озеро, предоставляя рыбакамъ мародерствовать въ Деесѣ и свободно охотиться на птицъ, живщихъ въ тростникахъ.
То было хорошее время и когда дядюшка Голубь вспоминалъ о немъ, своимъ старческимъ голосомъ, въ обществѣ, собравшемся въ трактирѣ Сахара молодежь приходила въ восторгъ. Можно было заодно и охотиться и ловить рыбу, нисколько не боясь стражниковъ и штрафовъ! Съ приближеніемъ ночи люди тогда возвращались домой съ дюжинами кроликовъ, пойманныхъ съ помощью хорька въ Деесѣ, и сверхъ того съ корзинами полными рыбой и связкой птицъ, застрѣленныхъ въ камышахъ. Все принадлежало королю, а король былъ далеко! Тогда было не такъ, какъ теперъ, когда Альбуфера принадлежитъ Государству (что это за человѣкъ, интересно знать!), когда существовали монополисты охоты и арендаторы Деесы и бѣдняки не могли ни выстрѣлить, ни собрать охапку дровъ, чтобы въ тотъ же моментъ не являлся стражникъ съ значкомъ на груди, грозясь выстрѣлить. Дядюшка Голубь унаслѣдовалъ отъ отца его прдвилегіи. Онъ былъ первымъ рыбакомъ озера и если въ Альбуферу пріѣзжало важное лицо, то именно онъ возилъ его по тростниковымъ островкамъ, показывая достопримѣчательности земли и воды. Вспоминалась ему молодая Исабель II, занимавшая своими широкими юбками всю корму украшенной барки; при каждомъ толчкѣ весла колебался ея красивый дѣвичій бюстъ. А люди смѣялись, вспоминая о его путешествіи по озеру съ императрицей Евгеніей. Она стояла на носу барки, стройная, въ амазонкѣ, съ ружьемъ въ рукѣ, подстрѣливая птицъ, которыхъ ловкіе гонщики стаями выгоняли изъ тростника криками и палками. А на противоположномъ концѣ сидѣлъ дядюшка Голубь плутоватый, насмѣшливый, съ старымъ ружьемъ между ногами, убивалъ птицъ, уходившихъ отъ важной дамы, на ломаномъ кастильянскомъ нарѣчіи указывая ей напоявленіе зеленыхъ шеекъ: «Ваше величество, – сзади васъ зеленая шейка!»
Всѣ важныя особы оставались довольны старымъ рыбакомъ. Онъ былъ, правда, дерзокъ, грубъ, какъ истый сынъ лагуны. Если онъ не умѣлъ льстить на словахъ, то тѣмъ лучше умѣлъ онъ это дѣлать ружьемъ, почтеннымъ, и такъ часто исправленнымъ, что трудно было сказать, какимъ оно было прежде. Дядюшка Голубь былъ удивительный стрѣлокъ. Мѣстные анекдотисты врали на его счетъ, утверждая напр., что однажды онъ однимъ выстрѣломъ убилъ четырехъ лысухъ. Желая сдѣлать удовольствіе важной особѣ, посредственному стрѣлку, онъ становился сзади него въ баркѣ и выпускалъ зарядъ въ одно время съ нимъ съ такой точностью, что оба выстрѣла сливались, и охотникъ, при видѣ падавшей птицы приходилъ въ восторгъ отъ своей ловкости, тогда какъ рыбакъ за его спиной насмѣшливо улыбался. Лучшимъ его воспоминаніемъ былъ генералъ Примъ. Онъ познакомился съ нимъ однажды бурной ночью, перевозя его на своей баркѣ черезъ оэеро. Время было печальное. Кругомъ рыскала погоня. Генералъ, переодѣтый рабочимъ, бѣжалъ изъ Валенсіи, послѣ неудачной попытки поднять гарнизонъ. Дядюшка