Старуха в кресле развалилась,

В мехах, в шелках и жемчугах,

Под сорок лет в маразме билась,

Уж скипетр не держится в руках…

Вернувшись в столицу, за месяц до приёма, его призвали ко Двору, чтобы продекламировать новую оду. Как хотел он прочитать альтернативную версию, но голос совести заглушили потребности. Не только в алкоголе, в апартаментах за Королевским садом, в популярности среди молодых дам, внимание которых становилось всё ценнее с каждым годом. Как мерзко было продавать свой дар за потребности, без которых можно было обойтись. Он взглянул на свой труд, свой cri de cour, и просто сжёг его в огне догорающей свечи. Даже если к нему тогда ворвались бы Гвардейцы, следящие за ним уже два месяца, имя поэта всё равно забыто и утеряно в просторах времени. Он это знал и это его пожирало.

Затёрся трон и затхлый запах,

Забыта молодости прыть.

Как старый лев с дерьмом на лапах,

Желает плешни в гриве скрыть.

И безуспешно,

Как я ни упрям.

Мир бытия – досадно малый штрих

Среди небытия пространств пустых,

Однако до сих пор он непреклонно

Мои нападки сносит без урона.

«Фауст», И.Гёте

Ранняя зима 323 года Эпохи Феникса

Меня зовут Ингрид, я являюсь вдовствующей королевой Альфхейма, а также Консулом Конфедерации на покое. Год прошёл, с тех пор, как Королева Мирела, светлая ей память, отправила меня в Мевию. Здесь мне сказали, что головная боль – это симптом какого-то злокачественного нароста внутри моей головы, увеличивающегося в размерах и защемляющего естественные внутренности, из-за него моя память может резко отказывать. Для поддержки тонуса, знахари порекомендовали писать свои воспоминания на бумаге, чтобы подобно следу пера, в голове отпечатывалось написанное. Что ж, утром меня кормили какой-то серой склизкой массой, а вечером приедут дети. Наверное, удостовериться, не пора ли пошить саван. Я слышала, Консулом Конфедерации назначили молодого фарийского князя, который не может справиться с резким притоком подданства в столицу. Мне настрого запретили следить за новостями, якобы, чтобы не вызвать эмоциональные переживания, которые могут пагубно сказаться на моём здоровье. Но иногда я подслушиваю разговоры нянечек, а также обывателей места моего заключения.

Самочувствие моё, в отличие от ситуации в столице, на удивление, улучшается. По крайней мере, эти жгучие боли в затылке прекратились. Эти шарлатаны наверняка вскрывали мне череп во время сна, и обычным кухонным тесаком отрезали то, чему там быть не полагалось. Старость застигла меня, как застаёт безумие в четырёх стенах, я начинаю замечать седину в волосах. Вспомнила лысого отца, короля Нидавеллира Гродерика, что рано полысел. А вот у матери, королевы Валерианеллы Эдемской, были роскошные длинные волосы цвета нездоровой мочи. Они были настолько длинными, что требовалось не менее дюжины служанок, чтобы расчесать их. А расчёсывала она их постоянно, даже когда умирала. Странная женщина, тратила на свои волосы больше времени, чем на своих детей. Неудивительно, что я не могу вспомнить её лица, только шевелюру. Давно минули те года юности в нидавеллиских краях…

Вспомнила также своего усопшего супруга, короля Альфхейма Альфреда-Бьёрна Гранд-Гельсбурга. Понимаю, что нельзя говорить о упокоившихся плохо, но то был забавный мужчина, проживший всю свою жизнь в вечной суете. Удивительно, как человек может быть так анекдотичен и карикатурен. Внешне мой благоверный напоминал горного козла: с соответствующей бородкой, кривыми ножками и манерой речи. Особенно, блеющей манерой речи, про общность нации, со свойственными подгорными взвизгиваниями. Безо всякой скромности, я могу сказать, что ему повезло с супругой. Он умер в приступе очередной паники, когда узнал, что Элеонора скончалась. Ему, как и мне, хватило ума, перед смертью наплодить достаточно детей. Двоих, увы, унесла с собой война… Два сына, двое моих любимчиков, из которых бы получились великолепные короли. Я часто плачу, когда вспоминаю их. Вот и я, королева-регент при собственном малолетнем сыне, которому корона до сих пор велика, вступаю в эту войну. Ах, какие славные были времена, Элеонора, Франклин, Мирела… Как блистательно, ослепительно. Но за каждым зенитом следует закат. Сын вырос, женился, его жена, порядочная стерва, разделила нашу семью и у меня осталась только Конфедерация. Но и она покинула меня, когда сочла недееспособной. Когда Королева сказала мне, что пора уходить, я не поверила, что эти славные времена когда-то закончатся.