Все смотрели на них, полные радостных предвкушений.

София и Альберт сидели на козлах. София держала на коленях Класа, Клара расположилась между родителями. Ехали медленно, наслаждаясь путешествием.

Утро выдалось ясное и прохладное, по верхушкам сосен скользило солнце, но лучи не грели. Стояла осень. Воздух, посеребренный пухом чертополоха, казался заколдованным.

Альберт и София улыбались друг другу, дети смеялись.

На ярмарке Альберт нанял для торговли лавку с крышей из дранки. Как и раньше, он делил ее с другим стеклодувом. Альберт расставил свои изделия по полкам. Они были красивее, чем работы второго мастера, да что толку. У соседа торговля шла лучше, он знал, как завлечь покупателя, и уже неплохо подзаработал.

Как всегда, люди долго рассматривали стекло Альберта, но покупали у соседа. Альберт начал падать духом, это было похоже на проклятье. София становилась все бледнее, а ведь она так ждала этой ярмарки.

Чего ради стараться, зачем эта красивая, но никому не нужная посуда?

Почему бы Альберту не делать вещи попроще – такие, какие нравятся людям?

Что теперь с ними будет?

И телегу раздобыли специально для ярмарки, и лавку наняли за большие деньги! Альберт не продал ни одной чаши! На обмен тоже никто не соглашался. Время шло.

Близился вечер. Оставаться на ночлег денег не было. Скоро домой, а они так ничего и не продали.

Дети устали. Весь день Клара бегала по базарным рядам и играла с другими малышами, но теперь сидела с Класом в глубине лавки. Их укрыли рогожкой, им было тепло и уютно, но они чувствовали беспокойство родителей и смотрели на них большими испуганными глазами.

И вдруг что-то произошло.

На ярмарке появился незнакомый господин. По его платью, движениям и походке было видно, что он человек состоятельный. Перед господином, прокладывая ему дорогу в толпе, шел старый кучер. Они двигались медленно, ни с кем не заговаривали и ничего не покупали.

Но вот они оказались у лавки Альберта. Кучер прошел было мимо, но господин остановился и окликнул его. Концом трости господин стал указывать на бокалы и чаши, потом кивнул кучеру, отдал короткое распоряжение, и тот приблизился к прилавку, чтобы купить, то, что ему велели.

Сам господин тем временем стоял чуть поодаль и смотрел на Класа и Клару. Это был молодой человек, но с лицом высокомерным и скупым на радость. Он задумчиво глядел на детей и ни разу не улыбнулся.

Кучер расплатился пригоршней больших блестящих монет. Альберт хотел дать сдачу, но господин жестом остановил его. Покупатели ушли. Сам того не зная, господин облагодетельствовал семью стеклодува. При этом ни словом не обменялся с Альбертом.

Ну и что с того, думал Альберт. Они спасены. За короткий миг они заработали столько, сколько и не надеялись заработать за всю ярмарку.

Муж и жена переглянулись, и, опьяненный удачей, Альберт решил: теперь-то они повеселятся!

Закроют лавку, пойдут в гостиницу и уложат детей, а потом вернутся на ярмарку и в кои-то веки позволят себе немного развлечься. Такой случай им представлялся нечасто…

София засомневалась. Неужто Альберт говорит серьезно? Но скоро розы снова расцвели на ее щеках.

– Думаешь, в гостинице найдется место? – спросила она.

– Иди вперед с детьми, – ответил Альберт, – а я тем временем приберу в лавке и догоню вас.

Смеркалось. Зажгли фонари, на площади горели праздничные огни.

Альберт и София стояли на улице среди ярмарочного люда. Они были свободны и не связаны работой, и Альберт сказал:

– Я хочу сделать тебе подарок.

– Ну что ты, не надо, – покраснев, сказала София.

– Нет, надо, – ответил Альберт.

Только сперва надо было подыскать что-то детям, которые спали в гостинице. Они купили леденцы и деревянные башмаки, а еще лошадку Класу и маленькую тряпичную куклу Кларе. На кукле была рубашечка и юбка с передником, на голове – шаль.