– Нас всех многое объединяет, – отвечает Кристиян, – одним делом занимаемся.

– Давайте погадаем, что нас ждет театральное в этом году?

– Это гадать не нужно – достаточно прижать Луку к стене.

Компания смеется, а Лука парирует:

– Меня-то что, тискать? Я четыре пьесы подготовил, но репертуар-то у нас, Джура выбирает согласно зрительской конъюнктуре.

– Чего? – отвечает Йожин. – Девушки закройте уши, а ты, Милош, Луке больше не наливай. Он ругается.

Насмеявшись, Джура продолжает.

– Вы-то сами, что думаете играть? Что вам нравится самим?

– Сценический спектакль. Лучше всего драму! – первой выпаливает Тияна, и ее щеки заходятся румянцем.

– А мне наоборот, уличное что-нибудь, с постановкой сражений, темповое, историческое, наподобие наших героев – возражает Кристиян.

– Я тоже за сцену, вообще-то. Зря мы ее, что ли у палилульцев отвоевывали, – замечает Яков. – Хотя и от улицы не откажусь, но не раньше конца весны и не позже сентября.

– Ага, а еще на этот раз без ходулей.

– Да, а еще лучше в зрительском ряду!

Все снова смеются, разглядывая камин. Наступает тишина, в которой каждый думает о своем.

– А я бы за границей хотела… – произносит негромко, но четко Славица.

– Недурно!

Все невольно оборачиваются на Славицу.

– Что-то мы за тобой таких амбиций не замечали, – замечает Джура. – Что это тебя на иностранного зрителя потянуло?

– А что? – отпивая, объясняет Славица. – Ролей на сцене у меня немного, и почти все они второстепенные, а иногда и вовсе без реплик. Чем же я рискую? А уличные постановки – они у нас полностью немые! Какая разница, на площади какого города какой столицы какой страны нам с вами выступать? Мы коленки сшибаем о Скадарлийскую брусчатку, за наши югославсике динары мерзнем на холодной земле, а можем ведь и на Марсовом поле, или там Трафальгар Сквере? Разве нет? Или у британцев не такое восприятие прекрасного, как у наших белградцев? Что скажешь, Джура?

Славица снова отпивает, под всеобщее молчание. Джура внимательно смотрит на ее раскрасневшееся лицо, выдыхает и последний отводит взгляд. Все остальные чувствуют себя немного лишними.

– Кто еще думает так же, как Славица?

– Насчет ролей?

– И их тоже.

– Роли действительно не всегда с репликами, – робко начинает Милош, стараясь разбавить всеобщее молчание. Он говорит, прерываясь, и посекундно смотрит то на Славицу, то на ребят, то на бокал с ракией, – я к тому, что… в этом плане… тем, кто не владеет, так сказать, … языками. Было бы проще. Но мне все равно. Я могу и здесь выступать… – заканчивает он. – Кто-нибудь хочет еще ракии?

– Ты можешь и здесь выступать? – переспрашивает Джура? – А где еще ты мог бы выступать?

– Нет, ты не правильно его понял, Джура, – приходит на помощь Талэйта, – Милош имел в виду, что ему нравится наш белградский зритель. Так ведь?

– Именно это я и имел в виду. Подлить тебе? Я сейчас! – Милош поспешно ретировался на кухню за новой порцией алкогольных напитков.

– Ребята, вы должны понимать, что театр – это сложный механизм, в котором все винтики важны, и большие шестеренки приводятся в действие маленькими. И самый незначительный эпизод может быть ярче и запоминающейся, чем главная роль, если его правильно сыграть. Неужели вы этого не поняли до сих пор?

– С этим вопросов нет – отвечает Славица, раскрасневшись.

– А с чем есть? – снова оборачивается к ней Джура.

– Что делать с амбициями?

– Какими? Актерскими?

– Нет, повидать другие места, и себя другим показать.

– А разве не интересно сначала здесь чего-то добиться? Создать свое что-то.

– А мы разве уже не добились? Не создали?

Славица не отступает. Джуре становится тяжело выдерживать перепалку, под немым недоумением остальных. Милош, подоспев обратно, оценивает расклад сил, но памятуя о своем недавнем вмешательстве, решает пока повременить с подмогой.