Дети ненависти Лев Муравьев

На заре времен, когда природа только начинала творить, каждому существу была дана способность мыслить. Чтобы выжить нужно было запоминать паттерны природных явлений и поведения других существ. Малейшее нарушение ожиданий грозило смертью, что отзывалось мгновенной реакцией – Ненавистью.

Спустя тысячу лет на сцене появляется небольшая группа друзей. Персонажи созданные той же природой – природой, не изменяющей своим принципам.

Была ранняя весна, на улице светило солнце, но стояли морозы. Не такие морозы, при которых замерзает грязь и выпадает снег, другие, еле схватившие слякоть морозы, при таких идет морось и повсюду лужи. При выдохах изо рта шел пар.

Дебилы из семейства кошачьих расселись в одинаковых позах, сгруппировавшись поджав лапки, шерсть их вздыбилась. Один из них медленно зевнул, вытянув лапы потянулся, а потом также быстро поджал их под себя и совсем чуть-чуть изменив позу улегся обратно на бетонную плиту под окнами первого этажа.

Пустой пластиковый контейнер из-под полуфабрикатов был окружен ими со всех сторон. Слева и справа на расстоянии в полметра от него сидели два видимо самых наглых дебила. Хотя не сказать наверняка, что они сильно отличались от остальных, разве что окрасом шерсти. Вообще среди всех здешних – «дворовых» дебилов не было бы никого, кто бы выделялся. Не было среди них ни особо толстых, ни особо худых. Редко можно было увидеть потрепанных, покусанных и старых, но не то, чтобы их гнали взашей, они сидели вместе с остальными, ну может чуть в стороне. Черные дебилы, рыжие, стандартные серо-коричневые дебилы «от государства» – это те, которых все люди представляют, когда им рассказывают про дворовых котов – среди них царили гармония и мир. Скуксились ли дебилы вокруг контейнера от холода или греются на солнце сложно сказать. Да и кажется им все равно, у них при любой погоде в любое время года одинаковые позы.

Два человека рады были видеть дебилов. Дебилы, при всей своей глупости, отзывались в душе спокойствием. Кажется, кто-то когда-то писал про их эволюционную способность нравится людям на подсознательном уровне. Да и к тому же они во дворах круглогодично – стабильность.

В этом на самом деле было и есть что-то пугающее. Если долго всматриваться в эти глупые вечно сонливые морды может охватить тревожность. Виноваты ли бабки, что подкармливают их и стало ли выживание для «дворовых» кошек вечным ожиданием сосиски из окон? Заслуживают ли в таком случае они свое прозвище – дебилы?

Страшно за них, хотя они сами скорее считают это за благо. Да и как их винить, когда борьба за выживание сменилась регулярными кормежками и пусть и мимолетной, но лаской. Да у любого, даже самого тупого дебила из всех нет никаких причин отказываться. Вот умным стоило бы отказаться, но вряд ли среди них найдутся те, у кого развито критическое мышление. Потрепанные, старые, покусанные вызывают при взгляде на них уважение, но скорее только у рода человеческого, им самим кажется уже давно наплевать.

Стандартный дебил «от государства», сидевший чуть поодаль от остальных на крошечном островке чуть пробившейся травы, вокруг луж грязи, вдруг резко вскочил и загадочно уставился вдаль. Это как будто послужило сигналом к началу разговора между двумя людьми.

– Вот в других Европейских странах ведь нет такой грязи. – взгляд говорившего прошелся сразу по всем лужам, дырявящим двор на сквозь между подъездами. – Там газон, и кажется пыли такой нет. – как будто в подтверждение его слов из-под проехавшей мимо машины выскочило облачко пыли.

– А ты там был?

– Где?

– В других европейских странах?

– Нет, кажется.

Два человека взяли небольшую паузу и стараясь не спугнуть мыслительный процесс внезапно активизировавшегося четвероногого дурака медленно прошли к маленькому заборчику, огораживающему лужи грязи от дороги во дворе ведущей под арку дома. Кот помотал головой, но кажется был увлечен чем-то неподвластным человеческому разуму.

– Ты оделся не по погоде, сейчас минус. – продолжился разговор.

– Вам бы лишь бы все осудить. – почему обращаясь к другу в этот раз он выбрал обращение на «Вы»? Они ведь братья. Это не было издевкой или чем-то пренебрежительным. Простое серое «Вы».

Натянув короткие куртки как можно ниже, они уселись на ржавый заборчик.

– В чем смысл их установки? – спросил один, легко стукнув рукой по забору. – Как будто оградки на кладбище. Выглядят также, да и, наверное, закупались там же. От кого огородились, кто отгородился?

– Наверное, чтобы не топтали.

– Да, но что тут топтать? Почему земля вокруг пятиэтажек… или девяти? – он посмотрел наверх, – не важно… почему земля – это грязь без травы?

– Это все опять эти бабки. – и они оба не сговариваясь посмотрели в сторону окон. – Забаррикадировались, – он снова стукнул рукой по забору, – никого не пускают. Являются владельцами всего доступного жилья на рынке недвижимости, которое досталось им бесплатно. И душат пространство вокруг себя чрезмерной «заботой». И говоря «заботой», я имею ввиду «заботой с их точки зрения». Потому как никто другой «заботой» это не назовет. – на первом этаже вдруг закрылась форточка. И диалог прервался на пару секунд. – Выпалывают вокруг обычную траву (и самое обидное, кусты) и сажают самые дешевые не способные и сезон продержаться в этом климате цветы.

Задумавшись, один из них, тот, что постарше, опустил голову. Кто им разрешил? Зачем они их сажают? Создают себе ежегодную рутину, которую не в состоянии поддержать и несколько месяцев. Неужели, те цветы, что они выбирают кажутся им красивыми? Георгины, тюльпаны и прочее съедающее почву на год вперед и при этом живущее всего год. Бабки как орки из «Варкрафта» – артефакты старого, иного мира оставшись в нашем распространяют скверну, земля вокруг мест их обитания умирает, сущность живых существ искажается.

Живое четвероногое существо с искаженной сущностью наконец активизировалось и рвануло куда-то в сторону. Остальные дебилы, оставшись неподвижными, прищурившись следили за полоумным. Ну или не следили. Они и так и так сидели прищурившись. Был ли их разум затуманен вообще каким-либо мыслительным процессом когда-либо? Кажется, нет.

– Сами по себе бабки, конечно, не виноваты, их мир умер. И они спасаются как могут в нашем – совершенно чужом для них мире. Технологии для них чужды, прогресс они либо не способны понять, либо не способны принять… – у младшего брата явно был, чуть менее пессимистичный взгляд.

– Ну, я не знаю. Кто в этом виноват? Они сами. Их старческий мозг уже не способен воспринимать. – он не закончил, что именно воспринимать…

В голове, однако, роилась далеко не одна мысль на этот счет: не способны воспринимать то немногое, что важно сейчас. У них просто отсутствует воля и тяга к новому. Тяга к знаниям и чему бы то ни было еще. Тяга к жизни. Умирает ли эта способность в каждом человеке с возрастом? Или виноваты сами люди? Это просто инфантильное поколение не способное и не желавшее приспосабливаться? Поколение, у которого не было своей мечты (точнее была – одна навязанная общая). И из-за этого у всех них отсутствовало и отсутствует самосознание. И когда это же поколение развалило коллективное свое же будущее, у них не осталось выбора кроме как доживать отведенное им время. При этом всем им не хватает смелости признать, что они ошибались и нет никакой коллективной мечты. Они лишь обвиняют нас – родившихся гораздо позже, в своей неудаче.

– Как-то это жестоко. – Спустя пару секунд, словно угадав, о чем он думает тихонько сказал ему брат.

– Вот ты не видишь их в общественном транспорте утром, а когда видишь, что происходит? Верно – злишься. – Ответил он сам себе. – Видишь их во дворе и злишься. В целом всегда на них злишься.

– Почему же? Они же просто не знают, чем себя занять. Хаотично мечутся из стороны в сторону. Вот на пенсии и копаются в грядках.

– А ты?

– Я пока еще не на пенсии.

Они поежились на заборе. Попы мерзнут.

– Наверное, все штаны в ржавчине останутся.

– Красиво – младший еще раз оглядел весь двор.

– Что? Где?

Словно всматриваясь в каждую деталь старший брат медленно поводил головой из стороны в сторону. Справа под сухим торчащим из грязи ободранным кустом, до которого лишь частично добралась рука местного орка, лежала мертвая ворона. Старый бетон наружных стен панелек под типичными серыми Санкт-Петербургскими тучами выглядел еще более старым и побитым. По доверху заполненному мусором контейнеру, который так удобно расположился прямо посреди двора, можно было сделать вывод, что в доме этом (стены которого заваливались во внутрь двора, прямо на него) живут люди, вернее, просто, кто-то живет. Все это напоминало ему какую-то карикатуру, странный анекдот. Но кто этот анекдот рассказал, для чего и зачем не ясно.

– Да наверх ты смотри. – Собеседник снова оборвал его мысли.

Единственный пробившийся сквозь тучи луч солнца, резко воткнулся в полностью крытый бежевой вагонкой балкон на предпоследнем этаже возвышавшейся над ними серой громадины. Снизу было не разглядеть чьи именно, но чьи-то маленький руки на секунду прекратили снимать белье с натянутых под потолком балкона веревок. Как будто солнце решило нарисовать картинку и человек на мгновенье замер, поддавшись ему. Серая тень, спускавшаяся ниже по стене, с каждой минутой превращалась в теплую безмятежность, становясь воспоминанием – тучи рассеивались.