Дышкантюк Анна – заведующая Домом грудного ребенка:
– Тяжелое это было время. Старый Дом грудного ребенка располагался в небольшом помещении. Когда прибыли белорусские дети, на них страшно было смотреть: кости, кожа да не по-детски серьезные лица.
Несмотря на невзгоды военного времени, на месте были приняты все меры, чтобы спасти детей. Переселили в более просторное помещение, выделили в наше распоряжение трех коров, лошадь на хозяйственные нужды. Детвора была окружена отеческой заботой и лаской[54].
В сентябре 1944 г. семья Дылов возвратилась в Минск. Пётр Васильевич сразу же обратился в Министерство здравоохранения БССР с просьбой вернуть детей из Кургана. Ему отказали, ведь за годы войны родители многих погибли. Почти год Пётр Васильевич, его жена и дочь писали и расклеивали по городу, особенно на домах по ул. Ямной, объявления. В них сообщалось, что дети, которые в июне 1941 г. лечились в саду-изоляторе № 43, живы. Семья Дылов оставляла на объявлениях свой адрес, но тогда откликнулись немногие. Позже к поисковой работе были подключены Министерство внутренних дел республики, белорусские средства массовой информации, Центральный архив Министерства обороны СССР. Удалось отыскать родителей нескольких детей. Но этого было очень мало. И тем не менее, это был тоже результат. Во-первых, где гарантия, что при тех колоссальных человеческих потерях, которые понесла страна за четыре военных года, смогли уцелеть родственники малышей? Во-вторых, надо признать, что наиболее активная часть поиска приходилась на то время, когда большинство довоенных жителей Минска продолжали оставаться за пределами республики и не могли в полной мере обладать той информацией, которая размещалась в белорусской печати. И последнее, попытки выйти на союзного читателя закончились безрезультатно. Последнюю такую попытку курганский журналист Михаил Забегай сделал в 1964 г. Он предложил тогда аджубеевским «Известиям» свой материал о спасенных детях. Думал, что многомиллионное издание сможет донести во все уголки Союза нужную информацию и поможет тем самым в поисках родителей и их детей. Но публикация не прошла. Поблагодарив автора за добротный очерк, а сотрудников яслей за их героические действия, московский журналист сделал короткое, но категорическое резюме: «Тема на сегодняшний день неактуальная».
Напомним, произошло это в период хрущевской «оттепели». Больше с просьбой о помощи к центральным изданиям никто из соратников Дыло не обращался.
Победу в Великой Отечественной войне называют всенародной. На нее работали все: старики и молодежь, атеисты и верующие, мужчины и женщины. Кто как мог и умел. Белорусский журналист Николай Куц метко и образно заметил (он также внес свой вклад в поиск детей сорок первого года):
«Я знал немало заслуженных людей, которые, не сделав на фронте ни единого выстрела, были тем не менее отмечены самыми высокими государственными наградами – за вклад в разгром врага. Знал немало слу чаев, когда человек всего одним поступком делал бессмертным свое имя. Инвалид с детства Пётр Дыло со своими помощниками сохранил их более шестидесяти. Как же отметило государство их подвиг? А никак. В это тяжело поверить, но ни один из команды Дыло не удостоен не только государственных наград, но и хорошего слова со стороны властей как союзных, так и республиканских».
Тихо оставили жизнь Пётр Васильевич и его жена Евгения Николаевна, не стало чудесного человека – шофера Михаила Денисовича Марченко. Он прошел всю войну, имел боевые ордена, а тот его первый и едва ли не главный подвиг летом сорок первого остался за кадром. Неизвестной завершила свой земной путь Софья Наумовна Вишня.