– Осторожно!

Женский крик совпадает с тем моментом, когда я ощущаю на себе сильные мужские руки – и меня отдергивают назад, а мимо, у самого носа, пролетает автомобиль.

Через секунду меня разворачивают, и перед носом оказывается молния на его куртке. А чтобы заглянуть в лицо, приходится задрать подбородок – спаситель на голову выше. Молодой красавчик. Я смущенно отвожу взгляд, словно обжигаясь.

– Вы в порядке? – сухо спрашивает он.

– Девушка, вы вообще не смотрели, куда идете! Разве так можно? – отчитывает меня пенсионерка, стоящая на остановке в нескольких шагах. – Если б не молодой человек, живой не остались бы.

Я понимаю, что это та самая женщина, которая кричала – она здорово испугалась. Мне хочется извиниться перед ней, но я не могу сказать ни слова: все еще нахожусь во власти шока. Сердце бьется как бешеное.

Пенсионерка обиженно отворачивается, а мой подбородок обхватывают теплые мужские пальцы, приподнимая и чуть поворачивая – так, что наши глаза встречаются. Вот это глаза… серо-бирюзовые, с черными прожилками. И очень суровый взгляд, который мгновенно заставляет покраснеть.

– Вы в порядке или нет? – настойчиво спрашивает он, и меня отпускает.

– В порядке. Спасибо вам, я…

Мне хочется как-то оправдаться, но оправданий нет. Честно говоря, со мной в жизни часто приключаются такие штуки. Я проваливаюсь в свои мысли и не вижу ничего вокруг.

– Ладно… мне надо идти. Смотрите по сторонам, пожалуйста, – говорит он и отпускает меня.

Подходя к дому, я понимаю, что щеки все еще розовые – словно серьезный спаситель отчитал меня одним взглядом. И я не запомнила ничего, кроме удивительных бирюзовых глаз.

Дома на мне сразу повисает Баламут.

Маша, наша приходящая няня, стоит уже одетая в прихожей, когда я вхожу, и всем своим видом демонстрирует, что меня слишком долго приходится ждать.

– Прости, что задержалась, – примиряющим тоном говорю я. – Переведу тебе оплату за два дополнительных часа, хорошо?

Мы обе знаем, что два лишних часа она на этой неделе не проработала: в понедельник меня на двадцать минут задержал начальник, а сегодня я опоздала не больше, чем на четверть часа. Но Маша кивает с таким видом, словно делает большое одолжение:

– Хорошо, Альма Сергеевна.

По правде, она меня давно уже подбешивает. Но к этой няне привыкли дети, и я не могу позволить себе расстаться с ней, не подыскав хорошую замену, которая им понравится. Это долго и нервно.

– Мам, а что ты принесла? – суется Баламут в пакет с продуктами, и я делаю большие глаза, выуживая коробку с пончиками.

Издав победный вопль, сын хватает коробку и мчится в сторону комнаты сестры, чтобы похвастаться добычей.

– Эй! Сначала ужин, – строго кричу я вслед.

– Ну, мам!

– Никаких «ну, мам»!

Вечер идет своим чередом. Аглая высовывается, чтобы чмокнуть меня в щеку и быстро скрывается в своей комнате снова, выставляя из нее Баламута. Она отказывается ужинать под предлогом диеты, но в коробке уже недостает одного пончика с клубничным джемом.

К счастью, Баламут этого не замечает и послушно ужинает перед тем, как накидаться сладостями. А я сажусь проверять его домашние задания – естественно, наполовину не сделанные.

И только через два часа, призвав ребенка к порядку, возвращаюсь к изучению расчетов на бумаге и своего банковского приложения.

Если верить документам, банк не только вернул мне восемьдесят тысяч страховки, но еще накинул процентов на половину этой суммы. Все это кажется очень странным: да, я далека от всех этих финансовых дел, но разве обычно банки не делают все, чтобы ничего лишнего никому не платить? А тут – такую крупную сумму выдали практически просто так, в подарок.