Сначала захотелось вспылить: дескать, не идиот, но потом вспомнил, как отреагировал на нее в первый раз, и признался сам себе: да, идиот. Мозги расплавились.

Накануне он пялился на нее вторым зрением всю дорогу. На соблазнительный изгиб в том месте, где талия переходила в бедра. На сочную попку, на длинные ножки, на нежные губы. Она была старше него, но совершенно беззащитная, травоядная – городская молочная козочка. Во внешности это отражалось, заставляя все его инстинкты хищника вопить: атакуй и съешь… пока не слопал кто-нибудь другой.

У него давно не было женщины, он делал перерыв специально, пресытившись сексом ради секса. Хотел найти кого-нибудь поинтереснее, чем обычно, и вот нашел. Но тело теперь напоминало об упущении. И как теперь не торопить события прямо под носом у отца?

– А когда мы ей расскажем, надеюсь, ты не против? Если она захочет? – уточнил он.

Хеннинг и сам никогда не был монахом, и не вмешивался ни в чьи сексуальные контакты внутри кохона, при условии, что мужчины вели себя честно с женщинами и никого не обижали. Но поскольку речь на этот раз шла о его кровной дочери, Мортен предпочел уточнить.

– Против, – коротко ответил Хеннинг и, под изумленным взглядом сына пояснил:

– Сначала нужно избавить ее от ныха. Не заметил? Хотя куда там, если ты целый день разглядывал задницу.

На этот раз Мортен был по-настоящему пристыжен. Не разглядеть ныха в человеке? Такого с ним прежде не случалось.

– Она же не…

– Спящий. С рождения, – уточнил Хеннинг, и ему стало полегче: значит, ее личность не затронута, и он не такой уж слепой идиот. Спящего разглядеть намного сложнее, если не ждешь.

– Теперь понятно, почему она осталась жива.

– Да. Это маленькое чудо, – согласился Хеннинг, и у его губ прорезалась складка, которая Мортену не понравилась. Он давно знал отца: гиперответственность – его второе имя.

– Ты ведь не винишь себя в том, что не знал о ней?

– Виню, – коротко бросил Хеннинг и встал. – Но это не должно тебя волновать. Займись лучше ее бывшим мужем, из него надо вытрясти все алименты.

– Я займусь им. И ты не виноват, – тихо и упрямо сказал Мортен, хоть и знал, что заходит за опасную черту.

Отец молча встал и включил кофемашину, отворачиваясь.

– Пап?

– Займись ее бывшим, – повторил Хеннинг тем же ровным тоном, но его плечи опасно напряглись, и Мортен понял, что сейчас придется отступить.

Альма

На следующий день после встречи с Хеннигом в моем банковском приложении появляется операция о зачислении денег с непонятным кодом. Это весьма нетривиальная сумма – без малого миллион некруглой цифрой, с копейками.

Я звоню в банк и настраиваюсь в любом случае отправлять деньги назад. Думаю: это либо ошибка, либо он. Но я не собираюсь играть с незнакомым мафиозо в маленького мамонтенка. И никаких благотворительных взносов принимать не планирую – это сто процентов закончится плохо, чего бы он ни захотел взамен.

Но результат всех выяснений, после того как я прохожу тройной забор из роботов и называю все явки и пароли оператору, меня поражает. Мой новый знакомый ни при чем: просто бывший муж почему-то решил выплатить весь накопившийся долг по алиментам за шесть лет, хотя до этого упорно и ловко скрывался от судебных приставов.

Вот это поворот. Вот это жизнь забурлила у нас с детьми. По синему морю, к зеленой земле… Положив трубку, я ощущаю нечто вроде эйфории. Мне плевать, почему Олег это сделал и что у него в башке перемкнуло – вот вообще плевать.

Еще до обеда я вношу огромный платеж по ипотеке, ощущая почти физически, как с меня падает серьезная часть груза, который давит на психику уже несколько лет. Пятьдесят тысяч оставляю на подарки детям и покупку одежды, а сама летаю и пританцовываю на ходу до самого вечера.