В квартире жили кроме нас еще три семьи: Ивановы – 9 челок, Коньковы – 2, и одна вдова, у которой муж погиб в войну, а сын, будучи студентом, во время практики подорвался на мине. После работы я забирала детей из яслей, и мы гуляли на бульваре, иногда мы встречались с Галей Гутиной – моей школьной подругой, которая прогуливалась с сыном Леней (сейчас он живет в Германии).

Новую квартиру мы получили от ВИАСМа в 1962 году, переехали 14 февраля. Нам помогали наши друзья: Леша Киселев, Миша Смарышев, Фрид Зайцев. Мебели на первое время хватило, кроме кухни. Во время отпуска я долго гонялась за польской кухней. Сначала квартира казалась просто хоромами 28 кв. м. после 11, но сразу обнаружилось, что свет есть только в туалете – проводка сделана неправильно, газа нет – пришлось покупать керосинку, в ванной дровяная колонка – дров нет. Но постепенно мы приспособились.

Что касается природы – все хорошо. Рядом парк, поблизости лес.

Однако возникла проблема – возить детей в садик и ясли надо в город на прежнее место. Евгения Михайловна взяла Валеру к себе, и сама его отводила в сад. Игоря я отвозила на улицу Петра Лаврова из Сосновой Поляны, а потом ехала на работу к Балтийскому вокзалу. Приходилось выходить из дома в 6.30. Так продолжалось примерно полтора года. В конце концов, Николай Михайлович помог перевезти детей в садик в Сосновой Поляне. Это было большим облегчением.

Игорь пошел в младшую группу, а Валера – в среднюю. У Игоря с одними воспитателями случались постоянные конфликты, думаю не по его вине, просто женщина не умная. Если какой-нибудь мальчик не спал в «мертвый час», его раздевали до гола и ставили перед остальными ребятами. Игоря частенько отправляли в темную комнату, где лежали спальные принадлежности.

Но другая воспитательница просто замечательный человек – Валентина Петровна Каменская. Мы остались с ней друзьями на всю жизнь. Детям с ней всегда интересно и весело – все можно, кроме драки. В случае конфликтов, он всегда справедливо разбиралась, кто прав, кто виноват.

Валера приходил играть в младшую группу, руководил каким-нибудь строительством из снега или песка. Когда проводили прощальный «Огонек» все пели, а Игорь молчал. На мой вопрос почему он не поет, ответил: «Если рот открою – заплачу».

Иногда мы давали мальчикам поручения: сходить за хлебом, булкой или конфетами, особенно любили фундук и изюм в шоколаде. С этим они справлялись. Однажды я поручила Игорю отнести письмо на почту и бросить его в почтовый ящик. Он долго не возвращался. Пришлось отправиться на его поиски. Перед зданием почты со двора был небольшой водоем. Вижу такую картину: стоит ребенок в воде с длинным прутом, то ли рыбу ловит, то ли лягушек гоняет. Письмо плавает в воде.

– Игорь, чем это ты занимаешься?

– Я как будто рыбу ловлю.

– Ты же должен был письмо в ящик опустить.

– Я положил на берег, а оно уплыло. Ты же не запрещала рыбу ловить.

Утром перед работой отводила ребят в детский сад, но раздевались они сами, я торопилась на работу. Когда я забирала мальчиков, по дороге домой мы заходили в магазин пить сок, покупали еду и шли спокойно разговаривая. Они рассказывали как прошел день, а потом мне приходилось чем-нибудь занимать их внимание, чтобы они не толкали друг друга. Перед сном читали книги, иногда толстые исторические или приключенческие и все это запомнилось. Когда они были совсем маленькие – 4—5 лет, я укладывала их спать пораньше и успевала на концерт в Филармонию, тогда начало было в 20.45.

Когда мы переехали в Сосновую Поляну, по воскресеньям мы часто гуляли с мальчиками в парке. Осенью любовались желтеющей листвой, зимой катались в парке с небольших горок. Парк был довольно диким с большими зарослями цветущих кустарников: жасмин, сирень, черемуха, шиповник. К пруду склонялись большие поникшие ветки ив, ребята любили по ним лазать и качаться как на качелях, было много толстых деревьев, за которыми детям было легко прятаться. У пруда с удочками стояли рыбаки и даже иногда что-то вылавливали. Однажды чтобы почистить пруд, воду спустили, и рабочие или рыбаки проходили пруд в длинных резиновых сапогах, сетями вылавливали крупную рыбу и выкидывали ее на берег, где стояло несколько ведер. Значит, рыба в пруду действительно водилась, но это было давным-давно.