Люди замешкались. Все чувствовали какую-то угрозу, что отзывалась на уровне животных инстинктов. И тут Сесилио смело пошел вперед.

‑ Стойте, сэр! ‑ постарался остановить его один из археологов. ‑ Вы же сказали, безопасность прежде всего!

‑ Это должен сделать кто-то! ‑ с силой вырвал руку руководитель из рук итальянца.

Все затаили дыхание. Сесилио остановился у двери и достал из кармана что-то, очень напоминающее стальную трубку с 12 отверстиями по бокам и двумя шестигранными основаниями.

Далее произошло нечто необъяснимое: все на мгновение потеряли зрение и слух, будто бы пятибалльная волна оглушила их.

Когда у Эвариста прояснилось в глазах, то двери уже не стало. Если бы не защитный шлем, то он явно потерял бы слух на ближайшие часы. Сейчас же в ушах стоял страшный звон, а все звуки доносились словно далекое эхо.

Сквозь слезы в глазах грек увидел Сесилио, что уже находился внутри огромного зала и приближался к маленькой пирамидке.

По шатающейся походке итальянца было видно, что он так же оглушен, а его левая рука повреждена, словно в ней что-то взорвалось.

Сесилио безбоязненно снял с себя шлем кислородного костюма; словно зачарованный он взирал на древний артефакт. Итальянцы, закричав, побежали прочь, Эварист же от ужаса упал назад, не имея способности двинуться.

Сесилио остановился и огляделся, словно ожидая кого-то увидеть в пульсирующем бирюзовом свете пирамидки. Но видимо, узрев нечто невидимое для грека, возложил целую ладонь на артефакт.

Эварист дальнейшего не видел: он бежал к тросам из шахты. Грек увидел, как в вышине мелькают лучи от фонарей двух более шустрых археологов. Правда, это было недолго: их от взора Эвариста закрыл целый рой мелких и крупных светящихся шаров, что горели агрессивно-ядовитыми цветами. Они целенаправленно спускались вниз.

Эварист смог перебороть себя и не закрывать от страха глаза. Он с практически нечеловеческим визгом понесся обратно в зал, ощущая себя загнанным животным.

Когда грек оказался в помещении с пирамидкой, то не смог найти Сесилио и другого выхода. Куда он пропал? Да важно ли это сейчас?!

Недружелюбно настроенные огоньки теперь двигались не только со стороны шахты, но также повылезали из стен. Бирюзовые ручейки пульсирующими движениями побежали от пирамидки, а металл, из которого состоял зал, начал дышать. Дуновения движений комнат отдавали жесткими барабанными ударами в ушах Эвариста; угрожающе светящиеся плазмоиды разъедали сквозь слезы глаза. Грек потерял опору под ногами от движений пола и упал навзничь, неловко ухватившись за артефакт.

Сколько он себя помнил, его всегда называли Шмелем. Что одноклассники в школе, что сокурсники в институте, что и братья по оружию. Был ли это столь тонкий намек на его далеко не самое спортивное телосложение или же черно-желтый шарф, что он носил с детства? Сложно сказать. Сам же он себя считал мужчиной в самом расцвете сил, и небольшой слой жировой прослойки его далеко не беспокоил, наоборот, он находил это пикантным.

Шмель и его товарищи сейчас находились в районе горы Унтерсберг. Где-то в глубине горы скрывались древние мраморные карьеры, волочащие свое существование еще со времен Римской империи. Ходили слухи, что прииски оканчивались далеко не тупиками, а переходили в ужасающие по своему духу Коловратские и знаменитые ледяные Шеленбергские пещеры, где, якобы, живут гномы и кобольты.

К сожалению, ночь не позволяла оценить всю красоту окружающей природы. Тьма и клубящийся туман лишь добавляли таинственности этому месту, предвещая что-то нехорошее впереди. Да и времени, как и возможности, насладиться классическими красотами мистической природы у Шмеля не нашлось.