– Взошла на костёр? – Риган в свою очередь наблюдал за девушкой. Каждое движение Сенамотис магическим образом действовало на него, умиротворяя и едва ли не погружая в сон. За те две недели, что Сенамотис навещала его, Ригана ни разу не посетила леденящая злость, к которой он давным-давно привык.

– Не совсем так, – Сенамотис повела тонким плечом, – я изучала память племени, имена и лица, тайные знаки. И если бы время нашего народа было благим, я бы стала… – Сенамотис задумалась, подбирая слово, – авгуром? Жрецом?

– Друидом, – на губах Ригана заиграла улыбка, а внутри затеплился понимающий огонёк, и он замолк, вслушиваясь в охватившие его непривычные ощущения,

– Друидом?

– Тот, кто говорит с деревьями. Приносит жертвы священному Дубу. Читает знаки звёзд и людей.

– Мы не говорим с деревьями. Но звёзды и молнии меня учили читать. Орнаменты и руны тоже, само собой. А что касается жертв… – по лицу Сенамотис пробежала тень, – единственной жертвой стала бы я сама. В случае, если на то была бы воля богини…

– Воля богини?

– Если бы она наказала нас голодом, болезнями или войной.

– И война пришла.

– Да. Но я не взошла на костёр, – Кейли на секунду отвела глаза, а потом посмотрела на Ригана в упор, – я не хотела умирать. И богиня наказала мой народ. Скифы убили моего брата и моего отца, осталась только я, – Сенамотис закусила губу.

Риган усмехнулся.

– Ты в это веришь? – спросил он.

– Во что?

– В то, что это ты не спасла свой народ?

Сенамотис пожала плечами и отвернулась.

– Давай поговорим о чём-нибудь другом, – попросила она.

– Я слышала, ты предсказал царю, что его братья пойдут друг на друга войной.

– Да.

– Ты знал, что они подерутся из-за меня?

На губах Ригана заиграла улыбка.

– Не совсем так. Я просто знал, что они подерутся. Потому что так бывает всегда. Когда заканчивается война, люди начинают искать врагов среди своих.

Сенамотис резко обернулась, так что распущенные волосы хлестнули её по лицу.

– Интересно, – сказала она и склонила голову вбок, – значит, ты читаешь не знаки? Ты читаешь судьбы людей?

– Я читаю всё, что меня окружает. Всё, что может дать мне ответы, которых не знает никто другой.

– Тогда почему эту чашу ты не смог прочитать? – Сенамотис указала на кубок, всё ещё стоящий на столе у окна.

Риган помрачнел.

– Я прочитал, но не до конца.

– Про котёл ты уже знал?

– Да. Я знаю три части легенды, хотя у нас её рассказывают по-другому, не так, как рассказывала ты. Но… Про камень у нас не говорят.

– Это камень судьбы, – Сенамотис подошла к Ригану и встала рядом с ним, – когда Ювен ступил на него, камень закричал. И так Ювен стал королём.

Риган молчал, пытаясь сложить то, что услышал только что, с тем, что знал до сих пор.

– Если не веришь мне – спроси у царя, – Сенамотис фыркнула и отвернулась, – у него в опочивальне стоит глиняная табличка, на которой записана судьба всех четырёх святынь. Брат деда деда Кайдена все четыре предмета увёз с собой, уплывая на запад, когда король его изгнал.

Риган мгновенно перевёл взгляд с чаши на Кейли.

– И там всё записано?

– Да.

Риган снова отвернулся и несколько секунд смотрел в окно.

– Иди к себе, – приказал он.

– Что?.. – Сенамотис обиженно смотрела на него, но друида ничто не могло разжалобить. – Я хотела побыть с тобой…

– Я сказал уходи, Кейли.

– Я не Кейли, меня…

Риган быстро обернулся и накрыл поцелуем её рот, заставляя замолкнуть. Губы у Сенамотис были мягкие и горячие. Риган никогда до сих пор не встречал таких, кого бы ни целовал. Когда же он отстранился, Сенамотис тяжело дышала и расширившимися зрачками смотрела на него.

– Иди, – повторил Риган и подтолкнул Сенамотис в плечо, направляя к двери. Та, ещё не успев понять, что только что произошло, зашагала прочь.