– Она вместе с остальным должна была вернуться еще месяц назад, в середине декабря. До этого за последние восемь лет она уже четыре раза отправлялась в экспедицию на захваченные земли: Чили, США, Норвегия, Аляска – и все проходило гладко. Но теперь… видимо, что-то пошло не так.

– Думаю, что здесь все понятно, как полярный день, – выдал Матвей и посмотрел Вадиму прямо в глаза. – На этот раз вашей дочери не повезло…

– Я знаю, к чему вы клоните, – поспешил ответить прогрессист, хоть с первого слова это и звучало как оправдание. – Но поверьте мне, Матвей, вы не знаете, на что способна моя дочь.

– Вы правы, не знаю, – все тем же спокойным тоном проговорил Матвей, – но одно я знаю точно: рано или поздно мерзляки добираются до тебя, независимо от твоих способностей. Поэтому советую вам смириться, ваша дочь мертва.

– Она жива! – закричал прогрессист да так, что заставил всех присутствующих вздрогнуть, за исключением глухонемого Домкрата; он лишь продолжал молча наблюдать за происходящим.

Терпение, что Вадим бережно старался сохранять до сих пор, напрочь испарилось.

– Вы просто утешаете себя, – продолжал настаивать Матвей. – Советую вам смириться и вернуться домой. – Затем он обратился к старосте: – Олег Викторович, отпустите их.

– Ты уверен? Я бы не стал.

– Я заплачу, – Вадим немного успокоился и стал предпринимать очередную попытку. – Я не хочу знать причин, по которым вы больше не собиратель, ни чего-либо еще. Мне достаточно лишь того, что вы – сын вашего отца, лучшего собирателя времен Адаптации.

«Я не мой отец», – так и хотелось произнести Матвею, но он сдержался, решив выслушать предложение прогрессиста до конца.

– Послушайте, все, чего я хочу, – это вернуть мою дочь, – произнес тот. – И за вашу помощь я готов щедро заплатить.

– Нам не нужны ваши ватты, – отрезал Матвей, обернувшись к прогрессисту через плечо, – наши панели и ветряки производит достаточно энергии. – Здесь Матвей чуточку соврал, лишние ватты им и правда не повредили бы. Последнее время что ветряки, что панельки стали хуже работать, выводя все меньше энергии. Но прямо сейчас это была не первостепенная проблема.

– Тогда что вам нужно? – не сдаваясь, хоть и не так резво, как прежде, спросил Вадим.

– Еда, много еды. – Он повернулся к прогрессисту лицом. – На днях у нас произошел пожар на складе, вся провизия на предстоящую зиму сгорела. Многие восточники умрут этой зимой, если не получат достаточно еды…

Вадим задумчиво потер свою седую бороду. На это обратила внимание Надя и, подойдя к нему, запротестовала:

– Начальник, только не говорите, что вы серьезно обдумываете это.

– Не мешай, – шикнул он ей.

Здесь впервые ожил Домкрат. Он слегка ударил по столу, привлек внимание Нади и стал жестикулировать руками, при этом постоянно меняя выражение лица: вот вопросительно сдвинул брови, вот их поднял, широко раскрыв глаза.

Надя ответила ему жестами, при этом бормоча про себя:

– Он пытается договориться с ними, заплатить едой, а не ваттами.

«Увидев» ответ напарницы, Домкрат резко вскочил с места и коснулся плеча Вадима. Он замотал головой, тем самым присоединяясь к протесту Нади.

– Не вам решать, понятно? Не вам! – грозно зашипел на подчиненных Вадим, осадив их властным взглядом.

– У нас нет скатерти-самобранки! Мы и сами…

– Это моя дочь, ясно тебе?! И твоя подруга, между прочим!

Надя поджала губы, сердито выдохнула ноздрями и снова села на стол, отвернувшись к стене.

– Разделим плату, тридцать процентов еды, остальное ватты, – предложил Вадим.

– Нет, – твердо ответил Матвей, не потратив даже секунду на размышления. – Только еда, никаких ватт.