Увидеть…
…увидеть что?
Он еще сам не знает, что будет там…
…там…
Открывает забрало.
Ничего нет.
Гость снова идет по дому, чувствует легкое сотрясение пола – шаг, два, три…
Он знает, что это не его шаги.
Ему осталось жить…
15
Про безымянного тоже кое-что знаю.
Он хороший, покладистый такой.
Молчаливый.
Молчит и кивает.
Кивает и молчит.
А вот как он пришел, я не помню, а может, мне и не довелось увидеть, как он пришел, просто однажды я спускаюсь в большой зал, а он там сидит.
В красном халате, расшитом золотыми драконами.
– Вы к нам пришли?
Это я.
Он кивает.
– Надолго?
Кивок.
– Очень рады вас видеть.
Он кивает, спасибо, спасибо.
– Вы останетесь здесь?
Да.
– Да, если что, мы вам комнату подготовим…
Он смотрит на меня.
Улыбается.
Молчит.
– Ну, хорошо, здесь, так здесь.
Да.
А имя свое он мне так и не сказал.
Может, и нет у него имени.
Вообще когда веками и тысячелетиями один живешь, имя уже и не нужно…
16
Входит Взмах.
Ну, так полагается. Я сижу в малой гостиной у огня, а ко мне по очереди будут приводить подозреваемых, а я буду их допрашивать.
Взмах устраивается в кресле напротив меня, я спрашиваю:
(как вы меня учили)
– Где вы были в момент убийства?
– У себя в комнате.
– Что вы делали?
– Я склеивал лампу.
– Вы…
– Ну, я разбил лампу. И клеил…
Меня передергивает, я сразу же забываю, что я детектор ив, я вспоминаю, что я за гостиницу отвечаю вообще-то.
– Что-то вы сильно много разбивать стали…
– Я оплачу…
– Да нет, я не про то, ну, разбили и разбили, с кем не бывает… просто что-то много бить стали…
– Ну, я когда волнуюсь, вечно все роняю.
Хочу кивнуть – ага, ясно, – спохватываюсь:
– А что это вы волновались?
– Ну а как, по-вашему? Мы у вашего хозяина что просили? А он что?
Киваю. Что-то мне не нравится, что-то настораживает, а, ну да…
Да…
– А почему… почему, когда вы волнуетесь, вы всё роняете?
Взмах начинает сердиться:
– Да не могла она разбиться, не могла! Да я вообще диву даюсь, что за хрень тут творится, что-то земли коснется, – и на куски разлетается!
Откашливаюсь:
– Мы вам про массу звезды говорили? Про притяжение? Про ускорение свободного падения? А?
Взмах смущается:
– Так это же с поправкой на воду надо…
– На какую воду?
Он изумленно смотрит на меня:
– А… разве не…
Не унимаюсь:
– Вы так говорите, будто вы в воде живете, а не…
Осекаюсь.
Спохватываюсь.
В воде…
Спрашиваю, вот так, в лоб:
– Вы в воде жили? В воде?
Взмах настораживается:
– Гхм…
– Дайте посмотреть вашу память.
– Но…
Настаиваю:
– Я это… Я детектор ив. Я имею право посмотреть вашу память.
Смотрю. Не нахожу ничего особенного, траектории движения звезд и планет, галак… да, галактик, галактики-то ему зачем, вот это странно, но не настолько странно, чтобы ставить под подозрение. Дальние миры, далекие странствия, и…
Вот оно.
Города.
Огромные города, величественные города на дне океанов, на мириадах планет. Города, которые когда-то были окружены водой, а теперь навеки закованы в лед, потому что планеты остыли.
Спрашиваю:
– А почему вы строили под водой?
– Что строил?
– Ну вот, посмотрите же… города… ваша работа?
Он вспоминает, спохватывается, вот черт…
– Да. Моя.
– Так почему вы строили их под водой?
Взмах настораживается:
– А что… нельзя?
– Ну почему, нельзя, кто вам запретит… только… почему в воде?
Взмах изумленно смотрит на меня:
– А где еще?
– Ну, вот наша гостиница, например, на суше стоит.
– Так у вас тут и воды нет.
Пытаюсь возразить, что будь тут хоть моря-океаны воды, всё равно бы гостиницу на суше построили. Взмах соглашается, да, пожалуйста, да стройте свою гостиницу, где хотите, кто ж вам не дает-то…
Понимаю, что ничего не понимаю. Проверяю историю человечества, палеолит, бронзовый век, это одно и то же, или нет, не одно, и не то же, шалаши у костра, охотники гонят мамонта в яму, где он найдет свою смерть, люди тащат камни, складывают зиккураты, первые парусники неловко лавируют на ветру, кто-то прилаживает круглый обрубок дерева к палке, присобачивает сверху плетеную корзину, остальные с завистью смотрят на первую повозку…