– Есть, конечно, один вариант. Неофициальный. Но только если вы немного подсобите, договоритесь по своим каналам.

– Излагай.

Андрей сидел на шконке, а Наган осторожно разматывал с его рук бинты и медленно отдирал круглые пластыри.

– Да срывай ты их, – не вытерпел Андрей. – Чего боишься? Один хрен ничего не чувствую.

Наган стал интенсивнее снимать повязки и срывать пластыри. Вместо нарисованных хирургом точек на руках Андрея теперь было множество небольших круглых шрамов, каждый не больше горошины, аккуратно зашитых лазером.

Наган заинтересованно рассматривал их.

– Как самочувствие? – спросил он.

– Странное. Будто туловище заканчивается в районе ключиц, дальше пустота. Даже фантомных ощущений нет.

К двери камеры подошел надзиратель. Не тот, который накануне повел Андрея на детакто. Утром его сменил лояльный и отзывчивый сотрудник, к которому заключенные относились более терпимо.

– Лавров, отчаянный ты наш, – усмехнулся надзиратель. – Свободу уже ощущаешь?

– Когда меня выпустят? – спросил его Андрей.

– Завтра, я слышал. Там это, начальству с телевидения звонили, журналисты хотят с тобой поговорить. Они у всех детактированных интервью берут, когда тех на волю отпускают. Даже у Бродяги брали, помню. Поэтому спрашивают, во сколько им завтра приехать, чтобы…

– Пошли они все на хрен, – перебил Андрей. – Никакого им интервью. Обойдутся.

– А что так?

– Перед моим судом тоже брали интервью. Говорил на камеру: «Невиновен! Следствие не проведено!» А по телевизору знаешь что показали? Я в клетке с несчастной мордой, и оглашение приговора. А еще на всю область растрезвонили, что у меня сеть магазинов, даже название сказали. Сформировали против меня общественное мнение. Покупатели стали их стороной обходить, выручки упали, пришлось весь бизнес продавать к чертовой матери.

– Ладно, как хочешь. Это твое право. Ты теперь человек почти свободный. – Надзиратель продолжил путь по тюремному блоку.

– Ты с Леной когда связывался? – спросил Наган.

– Две недели назад право на звонок было.

– Говорил ей про… – Наган кивнул на руки.

– Не-а.

– Ты ей не сказал?! Ты совсем сдурел, что ли?

– Тогда я еще не думал о детакто.

– Перезвонил бы потом, когда задумал.

– Перезванивал, но ее дома не оказалось. Наверное, опять со своей сраной подругой тусила где-нибудь. Она вечно ее по своим бутикам и салонам таскает. Ну, короче, я ей перезвонил и тем самым свой лимит исчерпал. Сам знаешь, два звонка в месяц положено.

– Дома не оказалось, на мобильник позвонил бы.

Андрей ухмыльнулся:

– Если бы я ее номер еще помнил.

Раньше одиннадцать цифр Лены были сохранены в списке контактов его смартфона под строгим названием «Жена», и Андрей предпочитал пользоваться быстрым набором, поэтому наизусть номер «Жены» выучить так и не удосужился.

– А письмом? – спросил Наган.

– Слишком долго ведь. Месяц туда, потом столько же времени ответа ждешь. Товары из Европы и то быстрее приходят.

Также Андрей мог бы поговорить с Леной во время посещений, которые были положены в тюрьме раз в квартал, но он с самого начала срока запретил жене навещать его. Не хотел, чтобы здесь она видела его слабым, подневольным, ни на что не влияющим и ничего не контролирующим псом на привязи. Чувство мужского достоинства не могло позволить ему этого.

– А как же ты теперь с ней поговоришь? – спросил Наган.

– Никак. Дома скажу, перед фактом поставлю.

– Поймет?

– Куда денется.

Андрей, давно привыкший, что Лена никогда ему не перечила, самоуверенно полагал, что и в этот раз она примет его решение как свершившийся факт и не будет устраивать сцен. Главное, думал он, что она теперь будет всегда рядом. Вкусно готовить ему, как раньше, поддерживать вокруг него чистоту и уют… и, что тоже немаловажно, удовлетворять его сексуальные потребности.