Я покачиваюсь, Олег едва успевает меня подхватить.
– Ты чего такая морально неустойчивая?
Споткнулась у самого края леса – испугалась так, что сердце чуть не выпрыгнуло из горло. Сейчас точно догонит!
Опираюсь на руку Олега:
– Давай уйдем?
Его рука мгновенно из поддерживающей становится жесткой, а сам он раздраженным:
– Ева, ты можешь нормально объяснить, чем тебе этот лес не нравится? Тут не водятся дикие звери, честное слово.
– Не хочу.
– Опять твои суеверия, что ли?
Не ходить в лес. Он ждет там, за кустами.
– …Нет.
– Ева, мне надоела эта ерунда!
– Олег…
– То тебе кошка дорогу перешла, то колбасу нельзя есть!
– Десерт…
– То по той дорожке можно идти, а по этой нет!
– Я…
– В темноте не есть, деньги не передавать, в лифте все заплеванные кнопки перетрогать!
– Это просто…
– У всех есть придури, Ева, но твои переходят все границы! Завтра ты будешь считать листики на деревьях?
– Но ведь…
– Просто возьми себя в руки! Ты же можешь быть нормальной! Такой был отличный день! Опять все к черту!
Но я уже выбралась из леса. Уже выбралась. Убежала.
Олег смотрит на меня раздраженно и зло. Наверное, с его точки зрения все так и выглядит: из-за моих суеверий я испортила наши чудесные выходные. Я всегда все порчу, даже когда хочу все исправить.
– Я больше не пойду с тобой вообще никуда, если ты будешь вести себя как психованная!
Выпрямляюсь. Я вышла из леса. Леса больше нет.
Говорю:
– Уходи. Вот прямо сейчас – уходи.
Случайности не случайны
Олег посмотрел на меня долгим и злым взглядом, развернулся так, что за ним взметнулись вихрем желтые листья, и – ушел.
Причем совсем не в сторону дома.
Я запрокинула голову и выдохнула горечь и обиду в синее сентябрьское небо, которое еще полчаса назад поднимало мне настроение, глубоко вдохнула запах прелых листьев и – пошла домой.
За спиной остался проклятый лес, в который я больше не войду никогда, пока еще дышу.
Черные мешки с листьями попадались по пути все чаще, как будто на что-то намекая. Настроение у меня было перед новой рабочей неделей – просто огонь! И еще обед с Сергеем Андреевичем впереди. Главное, не начать ему случайно ныть. Для этого у меня есть мама и Ирка.
Я так задумалась, что заметила соседа, только когда уже поздно было сворачивать и красться с другой стороны дома. Он стоял рядом со здоровенным черным «Лендровером» и орал в телефон:
– И на суд тоже не приеду! Не хочу! Ты это все затеяла, а я теперь чем-то обязан?
Ну что ж, по крайней мере, не только мне достается от его паршивого характера. Надо же, мне ведь показалось в магазине, что он жутко обаятельный. Где были мои глаза?
В этот момент он меня и заметил.
– Ева! – рявкнул он в том же тоне, что в трубку. – Ч-ч-черт… – уже мягче в телефон.
Посмотрел на меня – я плюнула на приличия и собиралась перепрыгнуть через клумбу и спастись бегством в подъезд. Посмотрел на телефон – выключил его и сделал шаг вперед, перегораживая мой обходной путь.
– Что? – устало спросила я. Конечно, я отметила, что он прекрасно выглядит. И стильный бежевый шарф поверх тонкого свитера, и вызывающе-желтые ботинки, и запутавшийся в волосах крошечный желтый листик липы, будто он тоже в этот когда-то прекрасный воскресный день гулял под листопадом. Но я еще хорошо помнила его идиотское предположение, что я ворую почту, и то, что он женат, а значит – под абсолютным запретом. Бросила быстрый взгляд на правую руку – кольцо на месте.
Не знаю, чего я ждала. Что он успеет развестись?
– Это ваша машина? – он указал на желтый «Гетц», заперший «Лендровер».
– Нет, с чего бы, – недоуменно пожала я плечами.