– Я намерен отбыть сразу после церемонии, – буднично произнёс он, обращаясь к отцу. – Вам лучше заранее проститься с дочерью. Сомневаюсь, что она когда-либо вернётся сюда. Я крайне занятой человек и не могу тратить время на бессмысленные поездки в другой конец мира, а о путешествии в одиночку не может быть и речи.

– Понимаю, – согласился отец.

Лорд жил в поместье где-то на берегу северного моря. Состояние унаследовал от родителей, в раннем возрасте вступил в ряды священнослужителей, в юности получил высокий ранг при дворе Эпарха и по сей день разъезжал по аббатствам, испытывая на прочность веру эктелеев. Это всё, что мне было известно о будущем муже. Узнав о частых поездках, я тешила надежду, что Дуан запрет меня в особняке, отбудет с очередной церковной миссией и издохнет где-нибудь на задворках далёкой рыбацкой деревушки. Или в пути с ним приключится неизлечимая хворь, которая непременно сведёт старика в могилу. Тогда молодая вдова облачится в траур и будет вечно скорбеть об утрате, лёжа на песчаном пляже, вкушая виноград и любуясь пунцовыми закатами.

Мысли о наследстве помогли скоротать время. К общей радости, угрюмый гость не стал задерживаться и засобирался сразу после трапезы.

Прощание вышло не теплее приветствия. Все приложили руки к груди, вознесли хвалу Отцу. Женщины низко склонили головы, поблагодарили достопочтенного господина за визит.

Прибывший с лордом слуга открыл дверь кареты.

– Чуть не забыл, – обернулся Дуан, ступив на подножку. – Завтра в Акри-ту-Натоу соберутся эктелеи всего кинотийского побережья для прочтения «Прощённой молитвы». Я бы хотел, чтобы ваша дочь там присутствовала. Экипаж заберёт её на рассвете.

Светловолосый мальчуган хлопнул дверью, путаясь в рясе, вскочил на облучок. Карета с мерным стуком покатилась по дороге.

Я в растерянности смотрела ей вслед, будучи не в силах пошевелиться. Тёплые ладони Клер обвили мою руку, мягко потянули за собой. Она шептала что-то ласковое и успокаивающее, но слова всё больше походили на невнятный, назойливый шум. Словно овечка на привязи, я послушно побрела к дому, поднялась в комнату. Мама помогла мне раздеться, уложила на кровать. Сестра задула свечи.

За окном быстро стемнело. Голоса родных давно стихли, уступив место надрывной трели соловья и звенящему стрекоту сверчков. Бледный диск луны перекочевал на запад; холодный свет наполнил спальню, взобрался по одеялу, вальяжно разлёгся на подушке, отогнав пугливую дрему.

Проворочавшись несколько часов, я оставила попытки уснуть – слишком тревожно было на душе.

Первое, что меня беспокоило – это визит в Акри-ту-Натоу. Уединённое аббатство не славилось гостеприимством и открывало двери исключительно для титулованных священнослужителей. Дуан принадлежал к их числу и производил впечатление человека щепетильного, рьяно почитавшего святые догматы, отчего приглашение на таинство женщины, пусть и будущей супруги, выглядело шагом крайне опрометчивым. У встречи была цель, и заключалась она не в прослушивании «Прощённой молитвы».

Песнопение стало второй причиной для тревоги. Каждый месяц эктелеи съезжались в аббатства, где торжественно читали строки Авесты, отпевали умерших и молились о здравии живых. «Прощённый» стих звучал один раз в год и подразумевал снятие грехов с душ раскаявшихся. Место проведения выбирал Эпарх, дату держали в тайне. Так какова вероятность, что обычный врачеватель мог знать о скором собрании? Более того – знать, что меня туда пригласят. Конечно, Рейз мог быть довольно состоятельным человеком, и щедрое пожертвование могло обеспечить ему приглашение и доступ к списку гостей. Однако это совсем не объясняло его заинтересованности. Единственная причина, по которой врачеватель наведался бы в аббатство – желание получить прощение Отца за жизни, что он не сумел спасти.