Хватка ослабла, ко мне проявили минутное милосердие.

– Видел, детина дорожки подметает? Это он и есть – Миша. Мишико.

Я видел Мишу, этого Минотавра, блуждающего в лабиринте нестриженных кустов и поросших травой развалившихся дорожек. Но сейчас меня почти несла женщина. Такое было впервые.

Почему я думал об этом человеке как о мужчине? Я прекрасно понимал, что это женщина. Но этот голос, сила рук, манеры. Я не мог найти зацепок, чтоб идентифицировать медицинского работника как женщину.

А меня между тем тянули в полусонном обморочном состоянии сквозь запертые двери, сквозь кирпичные стены, сквозь сплетения решеток. Наконец я почувствовал мягкий холод кожзаменителя очередной кушетки и упал совершенно обессиливший. Мои ноги закинули в один уровень с телом, доставив тем самым максимальное удобство.

Приоткрыв заплывшие глаза, я уткнулся в надпись шариковой ручкой на стене: «Гость, тебе здесь будет хорошо; здесь удовольствие – высшее благо». «Эпикуры, их мать!» – подумал и вновь закрыл глаза. Совсем не хотелось видеть этот мир. И, тем более, что в нем творится.

При этом я все слышал и чувствовал. Понимал, что с меня стянули пижамные штаны, затем трусы.

– Доктор! – позвал мужеподобный голос.

Шаркающие шаги приблизили к моей кушетке неизвестного человека.

– Ты кого мне привела? Это же не тот.

– А я по чем знаю? – прозвучало в оправдание.

– Бестолковая вы женщина. Ладно, давайте я этого осмотрю, раз уж он тут лежит. И учтите, если он не болен, я его обратно не позволю в инфекционный бокс положить.

– Там еще один такой же. А этот валялся, я его и принесла.

– Пойдемте, приведем и второго, пожалуйста. Я в бокс с вами пойду.

Говорившие вышли. Я погрузился в полудрему. Мысли смешались с картинками, закружили в моем сознании как сиденья карусели на цепочке. И как в детстве на этой карусели меня стало тошнить. Я открыл глаза. Все болело. Тело было словно избито.

Рядом на корточках сидел Пашка.

– Ты чего здесь? – чуть подняв тяжелую голову, я обратился к нему.

– Тебя охраняю, чтоб не упал.

– Падал уже?

– Ага.

Голова болела. Теперь мне стала понятна причина боли. Сознание мутилось.

– А где мы?

– Опять у венеролога.

– Почему опять? – мое сознание пыталось навести порядок в хронологии событий. Но я четко понимал, что у меня не вся информация. Огромный временной пробел бездонным рвом опоясал мою память.

– Меня привели, ты уже тут валялся. Потом нас потащили в лабораторию на мазок, кровь сдавали. Ты совсем ничего не помнишь?

Я взглянул на руку, на внутреннем сгибе руки виднелся свежий прокол и гематома. Лиловый синяк расплылся под кожей. Я его не чувствовал. Я вообще не чувствовал свое тело.

– Кровь… кому нужна моя кровь? Там только виски и лекарства. Что потом?

– Нас на ужин повели. А ты как вата, свалился у входа и лежал. Тебя еще эти психи пытались ограбить. По карманам шарили. Пока венеролог не увидел, ну и обратно к себе в приемную нас забрал.

Я почувствовал голод. Пустой желудок и полное бессилие. Я вспомнил свой сон, где меня кружило вихрем тропического торнадо. Но все это происходило в очень маленьком пространстве. В меня тыкали копьем на Голгофе. Мое тело выжимали словно стираное белье. Много темных коридоров, и каждая новая дверь как миг рождения. Боль и неопределенность.

А был ли это сон? Мне показалось, что это было наказание за мои плотские грехи. И что-то очень знакомое намекало мне, что я прошел через чистилище Ада. Одно из многих его кругов.

Глава 3. Круг третий

Шли они истязаемые ветром и зноем. Не было солнца, но странный зловещий свет наполнял пространство. Словно от лавы извергающейся.