– Да. Во всяком случае, ничего особенно впечатляющего. Полагаешь, он просто решил как-то убить время, а? Н-да. Что ж, посмотрим, что можно сделать для реконструкции преступления. Возможно, сразу не получится объяснить, как убийца провернул этот трюк. Но давайте вспомним лежащего на полу мужчину с револьвером возле левой руки и портсигаром под боком. Давайте представим, где он мог стоять или сидеть, когда в него стреляли; какой из выстрелов был сделан первым и почему и от какого страшного зрелища так исказилось его лицо перед смертью. Кстати, Мастерс, уже известно, кому принадлежат отпечатки пальцев на портсигаре – Китингу или кому-то другому?

– Нет еще. Когда мы нашли портсигар, Мак-Алистер уже ушел. Но мы отправили эту вещь в Скотленд-Ярд, так что заключение может прийти в любую минуту. Как и отчет о вскрытии, надеюсь.

Г. М., бормоча что-то под нос, кряхтя и вздыхая, поднялся с дивана и доковылял до центра комнаты. Узор из павлиньих перьев на золотой скатерти таинственно поблескивал в мягком вечернем свете, черные чайные чашки выглядели дорого и роскошно и вместе с креслом из красного дерева казались в обычной мансарде чужеродными и опасными, словно приманка в мышеловке. Г. М. остановился возле стола, таращась на него по-совиному.

– И все сосуды для питья у царя Соломона были золотые, – внезапно произнес он, – и все сосуды в доме из Ливанского дерева были из чистого золота; из серебра ничего не было, потому что серебро во дни Соломоновы считалось ни за что, ибо у царя был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов[9].

Это была одна из тех резких перемен настроения сэра Генри, которые до сих пор заставляли Мастерса вздрагивать. Г. М. закатил глаза и ухмыльнулся:

– Хо-хо, удивлен, что старик способен цитировать Ветхий Завет? Бог мой, Мастерс, это же такая поэзия! Я тут думаю о настойчиво появляющемся рисунке павлиньих перьев. Дартли ведь застрелили рядом с десятью чашками с узором из павлиньих перьев? И Китинг упал у стола, накрытого скатертью с похожим рисунком. О чем это говорит? Провалиться мне на месте, если я понимаю. Могу поделиться знанием античной мифологии: павлин был любимой птицей Юноны. В Средние века самые торжественные рыцарские обеты приносились в присутствии павлина. Рыцарство… Рыцарство… Чему же тогда я удивляюсь?

Мастерс с любопытством посмотрел на него:

– Откуда вам все это известно?

– Ох, не знаю. Листаю книжки, ну и что-то в голове застревает. Кроме того, я до зубовного скрежета не люблю современные романы, исключая, пожалуй, детективы, так что у меня остается время на достойное чтение. Но сейчас речь не о книгах, Мастерс, смотри. – Он дотронулся пальцем до скатерти. – Это настоящее золото. Помнится, я рассказывал тебе, когда мы работали над делом Красной Вдовы, о своей поездке в Рим в связи с делом Бриоччи, коллекционера, который отравился в принадлежащем ему музее. Н-да. Мне там показывали похожую скатерть, правда не с павлиньими перьями, а с какими-то религиозными мотивами. Уж поверь мне, эта штука стоит кучу денег. Работа средневековых итальянских мастеров, в ткань вплетены нити из сусального золота. Что из этого следует? Пункт номер один: в Англии не так много людей, которые владеют настолько ценными артефактами, и еще меньше торговцев, способных с ними работать. Соар с Бонд-стрит из их числа. Пункт номер два: кое-кто может позволить себе вот так безжалостно с ней обойтись, как, например, это сделал Китинг. Кроме того, не надо забывать о мебели. Конечно, на музейный экспонат она не тянет, но сделана качественно, а значит, довольно дорогая. И наконец, чайные чашки.