Он поставил плошечку на стол, чтобы вызвать по селектору Брунни, своего неизменного секретаря, и попросить приготовить чашечку кофе, но тут поступил вызов по видеофону. Вольф велел асе^>7телефона включить связь, и над столешницей появилась фигурка его жены Магды. На ней было легкое ситцевое платьице, с ее же легкой руки вошедшее в моду по всему Нойерайху.

– С чего это ты принарядилась? – удивился Вольф. Магда не видела ничего предосудительного в наготе и не стеснялась звонить ему в неглиже, не обращая внимания на то, что у него могут быть посетители.

Впрочем, для бывшей «актрисы в жанре бурлеск», а ныне женского воплощения Орднунга в буквальном смысле (Орднунг в виде прекрасной обнаженной женщины, демонстрирующийся в тысячах уличных голограмм и сетевых роликов был 3Д-моделью Магды, и моделью во всех смыслах очень точной) такие условности были не важны. Да и для Вольфа тоже: он знал, что Магда ему верна, и этого ему было довольно.

Он вообще ей много позволял, но лишь потому, что у Магды, кажется, чутье на красные линии было прошито в подсознании наряду с безусловными инстинктами. Потому даже когда она на него сердилась, Вольфа это только веселило. Сердилась она на него часто, и со стороны могла показаться даже сварливой… но лишь со стороны.

– Травишь моих амадинов канализационными помоями? – вопрос Вольфа Магда проигнорировала, а плошку на столе ухитрилась заметить. – Или с блядями развлекаешься?

– Развлекаюсь, – признался Вольф. – Только что одну в Дезашанте отправил.

– Красивая? – заинтересовалась Магда. Как это часто случается у представителей таких вульгарных жанров, как бурлеск, у нее было очень хорошо развито чувство прекрасного вообще и чутье на женскую красоту в частности.

– Тебе бы понравилась, – пожал плечами Вольф, беря со стола плошку. – Можешь сама глянуть, дело девять, литера г, номер пятьдесят две тысячи сто четыре.

– То-то прошмандовка Гретхен порадуется, – сказала Магда, задумчиво глядя, как Вольф ставит плошку в клетку с верещащими амадинами. – Она ни одну симпатичную девочку не пропускает… я к тебе, между прочим, по важному делу звоню.

– Я весь во внимании, – кивнул Вольф, закрывая клетку. Амадины слетелись к плошке, самец уселся на жердочку над ней, а самочка принялась пить.

– Блин, смотри, куда ты плошку ставишь! – взорвалась Магда. – Ты поставил специально под жердочку, чтобы Франк-Вальтеру срать туда удобней было?

Франк-Вальтером звали самца-амадина, в честь покойного президента Германии. Самочку звали Ангелой.

– Буду я еще им плошечку выставлять, – буркнул Вольф.

– Ну да, не тебе же из нее пить! – ядовито заметила Магда. – Давай я тебе в тарелку…

– Так какое, ты говоришь, у тебя дело? – спросил Вольф.

– Подвинь мисочку, тогда скажу, – надула губы Магда. Вольф вздохнул и вернулся к клетке.

– Я не знаю, что мне надеть на вечер, – сообщила Магда, когда плошечка была выставлена так, как надо. – Драная сука три, литера ф, номер две тысячи пятьсот пятьдесят пять куда-то засунула мое платье, которое я думала надеть. Я ее спрашивала, но гадина врет, что не знает…

– Ты могла его сама куда-то положить, – предположил Вольф. Магда сжала губы:

– Ну да, я, по-твоему, склеротичка?! Говорю тебе, эти унтергебен-менши^>8 только и делают, что гадят! По мелочи, конечно, но платья-то нет!

– Во второй гардеробной, – ответил Вольф, успевший подключиться к «умному дому» и пробежаться по комнатам в поисках искомого платья. – Справа, там, где лисья шуба.

– Так это ты его туда засунул?! – возмутилась Магда.

– Нет, это ты его сняла там, сразу вместе с пальто, – напомнил ей Вольф. – Кстати, там же туфли, а белье – над ними на антресоли….