В материальном плане школа работает очень хорошо и позволяет им вести жизнь сельских учителей. Но другие аспекты, как он объясняет Мишелю Монори, не столь приятны:
И хотя ученики привлекательны, симпатичны и активны, хотя я в классе никогда не скучаю и всегда вхожу туда в хорошем настроении, контакты с персоналом, как военным, так и гражданским, очень тяжелы, иногда невыносимы. Два часа в общей столовой и классные заседания – это просто пытка[206].
Конечно, положение четы Деррида не такое тяжелое, как у многих других, начиная с Мишеля, крайне тяжелая служба которого завершится лишь в декабре 1957 года, но все равно жизнь в Колеа нельзя было назвать простой. Маргерит запомнила бои, которые шли совсем близко: «По ночам это настоящая война. Мы постоянно слышали выстрелы. Происходили ужасные вещи. Однажды, казнив одного из руководителей ФНО, его провезли через касбу, привязав за шею к джипу, а потом выбросили труп перед мечетью. Возможно, они думали таким образом навести страху на алжирцев, но подобные провокации лишь разжигали ненависть. Ко всему прочему, собаки из казармы начинали лаять всякий раз, когда рядом проходил Жаки. „Они принимают меня за араба“, – говорил он и, возможно, был прав, поскольку был очень смуглым, как всегда, когда возвращался в Алжир».
Через несколько недель Жаки и Маргерит покупают «Ситроен 2CV» и теперь могут ездить в столицу Алжира, когда выдается случай. По вечерам пятницы они перед шаббатом почти всегда ужинают с родителями Деррида. В другие вечера они иногда ужинают с Пьером Бурдье, с которым в это время очень близки. Бурдье, откомандированный в армейский кабинет генерал-губернаторства, трудится там в качестве редактора. В конце 1957 года, получив освобождение от военных обязанностей, он становится ассистентом в университете Алжира и начинает заниматься реальными полевыми исследованиями на всей территории страны. Эти годы в Алжире становятся важным поворотом в интеллектуальной биографии Бурдье: хотя первоначально он собирался посвятить себя философии, теперь он тяготеет к социологии[207].
Раз в неделю Деррида приезжает в генерал-губернаторство: его обязали делать рефераты статей из английской прессы о Северной Африке. Благодаря этому он очень хорошо осведомлен и даже располагает некоторыми сведениями, во Франции подвергнувшимися цензуре. Люсьен Бьянко в этот период находится в Страсбурге. Вдали от своей жены, прозванной Тактак, и их дочери Сильвии Коко пребывает в тревожном и угрюмом настроении: он отбывает службу в роли преподавателя в школе для младших офицеров, а потому вынужден терпеть армейские насмешки и зуботычины в обычной казарме. Во многих отношениях положение семьи Бьянко похоже на положение четы Деррида: на них давит не столько работа, сколько обстановка. Как хорошо было бы оказаться вместе в Колеа, чтобы иметь возможность «делиться чувствами… вместо того, чтобы постоянно избегать сослуживцев».
Вот уже несколько месяцев, как сведения о пытках в Алжире получили по-настоящему сильный отклик в метрополии, и июня 1957 года Морис Оден, 25-летний математик, работавший ассистентом на факультете наук в столице Алжира и член Коммунистической партии Алжира (распущенной в 1955 году), был арестован десантниками. По словам надзирателей, он якобы сбежал 21 июня, но никто его потом не видел. Вероятно, его пытали в Эль-Биаре, в зловещей «Вилле роз», одним из заправил которой был не кто иной, как молодой лейтенант Жан-Мари Ле Пен, депутат Национального собрания. Математик Лоран Шварц и историк Пьер Видаль-Наке создали Комитет Одена, чтобы раскрыть правду об этом исчезновении. Расследование, которое продлится до 1962 года, придет к выводу о том, что Одена убили.