Тени участников операции по вскрытию громадной консервной банки под землей складывались в жуткие фигуры на потолочных перегибах. Нежно морская подсветка голограммы упиралась в надбровные дуги почти каждого склонившегося над столом члена экипажа: окаймляя бугорки над глазницами, она понарошку делала взгляды их хозяев враждебными.

– Вот здесь, – расправленные фаланги геолога зависли внутри карты изучаемой структуры, – вот об этом помещении я говорил.

Любознательные физиономии слушателей потянулись носом к центру визуальной проекции. Рисунок напоминал наслоение пятиэтажных кольцевидных коридоров, тесно облегающих сферическую камеру высотой в десять метров. Вход на балконы кольцевых коридоров осуществлялся через протяжные артерии: эти тоннели напоминали паучьи лапы. Складывалось ощущение, будто нескончаемые своей длинной подходы к сферичной оболочке изначально не были такими уж и растянутыми, напротив – обрывались чуть ли ни у ближайшей стены, за которой уже начиналась улица. Но, по необъяснимому замыслу, таинственный комплекс безвозвратно утонул в земной коре, а его короткие коридорные лапки были протезированы длинными суставчатыми ходулями арахнида. Таким образом, проходы вытягивались кто куда, далеко от стоявшего в их перекрестии исполинского бидона – сферы.

Никто не решался высказать даже самую непогрешимую гипотезу. Неуверенное молчание граничило с недопониманием предназначения замысловатого шара; голографическая фигура с легкостью умещалась в человеческой ладони.

– Оно что… как будто бы дышит? – Гек осторожно обогнул край стола, но картина не поменяла своей сути. – Стенки камеры, взгляните на них. Они что-то излучают.

Спри выжидающе сохранял дистанцию, стоя за спинами коллег – однако теперь, увидев четко проявляющиеся сквозь корпус сферы зияющие контуры ионизированных легких, сблизился с краем стола.

– Какой-то тороидальный реактор, – заметил Спри. – Клем, увеличьте изображение.

Геолог послушно развел пальцами в разные стороны, чтобы масштабировать проекцию – частицы холодного воздуха, захваченные линзами, пустили по прозрачному экрану рябь, что обычно под дуновением ветра мурашками поднимается вдоль рек.

– Ну и что? – Клинтрек раздосадовано поделился со всеми своим неугомонным скептицизмом. – Мы тут собрались, хочу напомнить, не ради вшивого реактора, коих на высокоэллиптических орбитах хоть отбавляй. Я уже молчу о том, что домохозяйки-колонистки с Марса используют пылесосы с такими вот миниатюрными ядерными штуками.

– Как думаете, он активен? – не замечая ворчание подчиненного, спросила Ханаомэ Кид.

– В смысле, активен ли он, мисс? – выступил вперед своей бригады один из сотрудников «Пласто», Г’Бэй. – Откуда тогда идет чертово излучение?

– Вы чересчур приземисто мыслите, мистер… – Крео осекся без лишней доли зазрения.

– Старший геофизик Г’Бэй, – обозначил себя бригадир, выпятив грудь округлее подгоняемого вихрем флага.

– Мистер старший геофизик Г’Бэй, – начал Спри, – начальник отдела комиссии по трансконтинентальной нейробезопасности, Ханаомэ Кид, исходит из аксиомы о невозможности работы в штатном режиме скрытой под землей технологии, привлекая к себе внимание постоянной передачей данных с порт-плагов.

– Любой мог засечь ее, так что ли? – недопонимал геофизик.

– Да нет же, мистер Г’Бэй, это тут не при чем, – долгожданное озарение Клинтрека зачесало языком. – Имеется в виду, что, учитывая внезапность открытия, скрытого от глаз людей так долго, диву даешься, насколько широко удача улыбнулась нам, предоставив тончайший пучок радиоданных с порт-плагов. Система безопасности конспиративного объекта на несколько шагов вперед продумала бы все потенциально уязвимые точки утечки данных. И, разумеется, предупредила бы эти риски, чреватые разоблачением. Если бы на этом объекте кто-то был, – Клинтрек вытянул палец в сторону тороидальной сферы, – то ни в коем случае не поделился бы с нами данными о сигнатуре предмета в центре зала. Вывод – чертов муравейник пуст.