Схватив сая за кодзири, металлическое навершие ножен, Крео Спри с Кочевником в руках направился в сторону выхода мимо колодца, на несколько мгновений избавив от томительного существования это миниатюрное сооружение. По замыслу, в декоративное естество колодца архитектор, со свойственным ему творческим бессердечием, вдохнул проклятие одиночества.

– То есть Вы хотите сказать, мистер Бэжамин Дэн, что, помимо сверхоперативного фиксирования девиантной активности и последующей трансляции этой информации в кор профильных надзорных структур и, конечно же, миллиона разновидностей научно-исследовательского моделирования, эта штука… – со взглядом ребенка, в зачарованных очах которого простиралась звездная карта, Бэа Ханаомэ Кид не сводила глаз с квантовой стены Аполло-2.

– Не штука, комиссар Кид, – прервал Бэжамин девушку, застывшую где-то в прострации цифрового колдовства, – а омнифрейм, как принято называть настоящий вид суперкомпьютеров в корпоративных и, что странно, в научных кругах.

– Зовите меня… – было сказала Ханаомэ Кид, но тут же с осознанной паузой оступилась и вновь попыталась сенсорно вместить в спектре видения пребывающий в дремлющем состоянии гигантский экран.

– Так вот, я договорю за Вас, – уловив монолитную неподвижность женского созерцания, мистер Дэн пожелал продолжить. – Эта, как Вы сказали, штука может обрабатывать ровно сто тридцать шесть целых, пять десятых зеттафлопс, когда же наиболее близкий по мощности частный омнифрейм из Ута-Лампу, максимум, может выдать два с половиной – три зеттафлопс.

– Как это стало возможным? Между всегломерациями же безупречно настроены потоки наукоемкой продукции, где наибольший вес занимают, безусловно, цифра и железо.

– Любопытно видеть чиновника, так легко изрекающего жаргон компьютерщиков.

– Мистер Бэжамин, мы – ведь не какой-то обросший мхом пережиток прошлых столетий. Аппаратное упрямство и презрительная бюрократическая неповоротливость это – не по моей части, – с оттенком легкой самоиронии ухмыльнулась девушка, так и не пожаловав бизнесмена хотя бы намеком на взгляд в его сторону. – Я вот, к тому же, защитила в Викторине работу по транспланетарному нейрокорреспонденсу с присвоением научной степени магистра. Изучив столько представленных на рынке устройств – причем с рук самих архитекторов, – я с закрытыми глазами могу, проведя кончиком носа по корпусу, установить, с какой межорбитальной задержкой выгруженные в облачную комнату образы пары мужчины и женщины будут ощущать тактильную десинхронизацию.

– Лаг в пол секунды? – обычно непоколебимый перед любым проявлением яркости человеческих чувств мистер Дэн на мгновение замечтался: хрупкая женская ладонь, источающая природную нежность, проходит легким движением вдоль руки старика, словно умиротворяющий бриз чистокровной молодости.

– Мистер Дэн, Вы же – не новоиспеченный бакалавр, чтобы начинать ехидничать, – все так же невозмутимо к окружающему миру держалась Бэа. – От ноль целых три десятых секунды до десяти секунд ровно в пределах Млечного пути, а там уж сами думайте.

– Так вот, – нервно кашлянул Бэжамин Дэн и продолжил, – никакие вместе взятые коры всего Нового Дэ’Вона не превзойдут Аполло-2, как бы они ни старались. Ведь причина безупречности суперкомпьютера…

– Так суперкомпьютера или омнифрейма? – со спокойной для души невежественной манерой прерывать собеседника девушка застала пятидесятилетнего бедолагу врасплох.

– Ни то и не другое. – За спинами обоих, преодолевая гул вентиляторов, донесся звук сомкнувшихся дверей. К разговору присоединился третий участник. – На протяжении, как минимум, двух последних столетий все умы высоких технологий, а также бездонные карманы цифрового бизнеса пытались объять своим невразумительным упрямством ту область информационного параллелизма, которая в ответ на их невежество все дальше и дальше ускользала от заинтересованного научного сообщества. Раз за разом она терялась в дискуссионных заблуждениях и откровенно нелепой близорукости обсессивных ученых.