Через две недели, в самом конце февраля, Ирину вызвала начальница.

– Я все понимаю – у всех нас есть и личная жизнь (но только не у тебя! Ты-то живешь на работе – все знают, и мужика у тебя сто лет не было). Но то, что происходит, не допустимо. Веленский сказал, что ему до сих пор не представлен даже первоначальный проект. «Свифт» жалуется, что на назначенную встречу тупо не явились. Они расторгли с нами контракт. Со «Снайпером» до сих пор даже не связались, они сами звонят нам и не понимают такого отношения.

Ирина молчала.

– Будь ты обычным рядовым сотрудником, мы бы решали вопрос иначе. Но ты много лет была одной из лучших в нашей команде (но никто меня не отметил! И не повысил, а премия была копеечной). Реши, пожалуйста, все свои проблемы к 15 марта и возвращайся к работе. Или не возвращайся – выбор твой. Пока ты в отпуске.

День был теплый и солнечный. Снег подтаивал, на карнизах висели сосульки. Пахло весной – ожиданием радости и возрождения, свежо и ярко. Остаток рабочего времени Ирина провела в магазинах.

Купила одежду, косметику и продукты. Как ни странно, проблемы на работе, прежде столь любимой, не вызывали в душе достойного отклика, как она ни старалась. Ну и пусть. Да, она стала уделять гораздо меньше времени работе – но у нее просто появилась личная жизнь. Разве не у всех так? А если она забеременеет, то и вообще покинет работу на несколько лет, и им как-то придется справляться без нее. Пусть уже сейчас тренируются.

Оставив покупки дома, Ирина отправилась на тренировку. Как раз успеет вернуться с нее и приготовить ужин к приходу Ильи.

В этот день должны были разучивать венский вальс, но, как и на предыдущих занятиях, тренерша решила предварить танцы адаптированными упражнениями из балета. Ирина ничего не имела против: в детстве до бальных танцев она и начинала с него, и тело охотно вспоминало давние, но десятки раз повторенные движения.

Но в группе разделяли такой подход не все. Многие шептали, что это, во-первых, слишком сложно, а во-вторых, бессмысленно. Зачем это людям, которые приходят заниматься для удовольствия?

Тем более не вдохновил всех сегодняшний гранд жете – шпагат в воздухе. Видя общий настрой, тренерша позвала первой разучивать упражнение Ирину. Так она и без того его знала, и была уверена, что легко повторит. И не раз.

Прыжок, прыжок – все легко получается, как будто и не было паузы. Прыжок, прыжок. Невыносимая боль. Ирина ударилась головой о пол при падении, но почему-то адски взорвалось колено – как будто ногу по суставу отняли зазубренной бензопилой. Она кричала от боли, не особо поняв, что происходит.

«Все, все, тихо, сейчас станет лучше».

Приехала «скорая». В больнице, и правда, Ирине несколько полегчало, но уже после того, как она проснулась. С ногой в гипсе, висящей на растяжке. Не могла же она сломать ее просто во время обычного упражнения?!

«Открытый перелом», – подтвердила полная медсестра.

Надо позвонить Илье, предупредить. Не будет ни ужина, ни ее.

Он долго не брал трубку, и Ирина плакала – от тоски и боли, хоть и не такой острой. А потом ответила женщина.

– Алло?

– Можно услышать Илью?

– Нет, нельзя, он занят. А кто это?

– Это Ирина, его невеста. А вы кто? Его мама?

Неожиданный грубый хохот.

– Как, опять? Нет, я не мама.

Собеседница отбилась, и с тех пор телефон был выключен. Ирина уснула в слезах, опухшая от уже пролитых.

На следующий день в больницу приехала Динара. С апельсинами и конфетами «Рафаэлло». Ирина оставила ей сумбурное сообщение, в котором было все-все-все.

– Ну ты же не маленькая девочка, Ирка, – подруга гладила по голове, тем самым демонстрируя прямо обратное. – Понимаю, что нравится тебе танцевать, знаю, что здорово у тебя получалось, но жизнь так сложилась – иногда нам приходится отказываться от желаний против воли, таков уж путь. Ты же знала, что врачи навсегда тебе запретили с такой-то травмой. Зачем снова полезла?