И очень хотелось стать Гераклом. Часто начинал заниматься спортом, поднимал утюги и прочие тяжести, но через месяц это начинало надоедать. Он шел к домашнему зеркалу, силясь разглядеть рост мускулатуры. Это было захватывающее зрелище – Миша Голубой в обнаженном виде. Кра-са-вец! Вот только рост остался небольшой, да лицо – невзрачное: глазки маленькие, нос отвислый, подбородок – как у суслика. Эх, если бы операцию какую сделать, чтобы внешность поправить!

На учебу времени, естественно, не хватало. Некогда было читать книги, ходить в кино и предаваться романтическим приключениям. Постепенно желание стать силачем захватило Голубого, и это стало единственным смыслом его жизни.

Он поступил в новозаборский филиал глуповского юридического института – хотел сделаться следователем и пересажать в тюрьму своих обидчиков. Да и форма нравилась военная. Может, генералом станет? Но учился плохо, и поэтому не дали закончить – выгнали. Забрали в армию во внутренние войска, там поставили свинарем в подсобное хозяйство. В армейском свинарнике продолжал тренироваться, отрабатывая удары на хрюшках. Свиньи были недовольны, и часто возмущались визгом.

«На гражданке» пришлось устраиваться в милицию. Дослужился до прапорщика. Голубой ходил на дежурства, участвовал в рейдах, гонял нищих, шмонал алкашей, но в душе тянулся к прекрасному, а местные проститутки были, как назло, отвратной наружности. Не Клавдии Шифер, черт побери! Нравились гимнастки. Художественные. Была одна школьная звезда по имени Галина Бабаева. Но – отвергала.

И еще: женщин он боялся.

Начал принимать анаболические стероиды, но счастья все не было.

Приглашение пойти на поджог воспринял без радости:

– А если поймают?

– Ты же мент, чего тебе бояться? – резонно возразил Золотарь.

– Я ж не в форме пойду?

– Именно что – в форме! Если меня застукает кто, скажешь: все видел, и поджигал не я. Поджигатель удрал. А мы его пытались задержать.

– Не поверят.

– Плевать! Зато не докажут. Да ты что, боишься?

– Просто неохота. Вдруг поймают.

– Не писай в компот! Кто нас в два часа ночи поймает?

После долгих уговоров Голубой согласился. Не из-за обещанного магара – нет! Ради справедливости, как он сам себе сказал, глядя на киоск. Мерзкое строение. Некрасивое. Не киоск, а мусорная гора. Вонь. Вообще, если разобраться, вся наша жизнь – большая мусорная куча, на которой хозяйничают вороны. Здесь хорошо живется только трупоедам и паразитам. Воронью и мухам. Вороны всегда сыты, а соловьи – голодны.

Он был одинок и непонятен окружающим. Всегда.

***

Итак, они двигались во мраке ночи мимо спящих домов соседей.

Тих был дом №9, в котором обитало интеллигентное семейство Вагнеров: мать –учительница, отец – железнодорожник и сын их – журналюга Шура́.

В доме №7 тоже все было спокойно: цыгане, похоже, отъехали за новыми запасами наркоты.

Дом №6 – редактор газеты «Не бойсь!» Тредьяков. Спит с любовницей.

Дом №5 таинственного отставного майора стройбата Кафкина – тишина.

Дом №3 семейства Бедотовых: традиционная чуть приглушенная ругань мужа с женой.

За оградой дома №4 был забор скупердяя Баобабского. Клиента, так сказать. Темно у него было в окнах. Очень хорошо, а вот дальше…

Во дворе дома №2 бабки Балясниковой страдал бессонницей тринадцатилетний кавказский пес Рамзан. Эта тварь была добродушной, но крайне бестолковой, и по-стариковски чуткой к шумам. Если Рамзан поднимет лай, будет нехорошо.

– Не дыши! – шепотом засвистел в ухо Золотарь.

– Сам не дыши! – огрызнулся Голубой.

Он чувствовал себя отвратительно: и страшно, и неудобно на корточках, и измазал руки в липком помете кур, принадлежащих семье Бедотовых. Колени тоже угодили в помет – это чувствовалось по намокшим галифе. В доме Бедотова глухо завыл томящийся в весеннем одиночестве кот Маркиз.