Третий голос, гораздо спокойнее и без всякого усилителя:

– Неужели, брат Алмс?

У ворот стоял Монах из Всеобщего Братства. У него было бледное узкое лицо, обрамленное капюшоном монашеской рясы. Он протянул кубок из резной пластмассы в тот момент, когда Дюмарест остановился.

– Будьте милосердны, брат, – сказал он, – не забывайте о бедных.

– Как я могу забыть о них? – Дюмарест бросил монеты в кубок. – Как о них можно забыть? У вас много работы на планете Кайл, брат.

– Вы говорите правду, – сказал монах. Он посмотрел на монеты в кубке. Дюмарест не поскупился. – Как вас звать, брат?

– Так вы меня помянете в своих молитвах? – Дюмарест улыбнулся, но назвал себя. Монах подошел к нему поближе.

– Вас разыскивает один человек, – тихо сказал он. – Довольно влиятельный человек. Не в ущерб будет вам посетить его.

– Благодарю вас, брат. – Дюмарест знал, что монахи имели высокопоставленных друзей и обладали информационной сетью, пронизывавшей галактику. Всеобщее братство при всем его смирении обладало реальной властью. – Как его зовут?

– Мото Шамаски. Комиссионер. Вы навестите его?

– Да, – отвечал Дюмарест, – здоровья вам, брат.

– Здоровья и вам.

У комиссионера были седые волосы, серые глаза и седая борода, выбритая на манер его Гильдии. Кожа лица имела цвет выцветшего шафрана, покрыта веснушками с мешками ниже косящих глаз. Он поднялся, когда Дюмарест вошел в его офис и поклонился ему в знак приветствия.

– Вы не заставили меня ждать, – сказал он. Его голос был тонок и ясен. – Очень похвально. Что будете пить?

– Спасибо, ничего. – Перед тем, как сесть в предложенное ему кресло, Дюмарест огляделся. Это была пышно и со вкусом обставленная комната с пушистым ковром под ногами, со звукопоглощающей плиткой на потолке. Простой орнамент на панельных стенах, изящные вышивки с запутанной композицией – редкие и ценные образцы искусства Ша Тун.

Мото Шамаски был человеком богатым и образованным.

– Я тронут вашим любезным визитом, – произнес он. – Я полагаю, что вы не страдали от неудобств?

– Нет, – Дюмарест не обманывался в своей собственной важности: комиссионеры всегда были вежливы. – Мне сообщили, что вы хотели видеть меня, – сказал он. – Это действительно так. Могу я спросить, почему?

Комиссионер улыбнулся одними губами, внимательно разглядывая посетителя. Дюмарест понял ритуал: пусть пауза затянется, и она, может быть, выявит что-нибудь интересное – нетерпение, высокомерие, робость или просто всепоглощающую жажду к разговору.

Он безучастно откинулся в кресле, и взгляд его поплыл от комиссионера к тому месту, где часть одной стены занимал кусочек неполоманного хрусталя. Он позволял созерцать небо и знаменитые облака планеты Кайл.

– Красиво, не правда ли? – Комиссионер наклонился вперед, глядя на цветные тени, бегущие по лицу его посетителя. Это было сильное, решительное и грубое лицо. Лицо человека, научившегося жить без протекции Гильдии, Торгового дома или Организации. – Я уже тридцать лет на Кайле, – тихо произнес он, – и никогда не уставал от созерцания неба.

Дюмарест ничего ему на это не ответил.

– Такие крошечные организмы, а создают такое великолепие, – тихо произнес комиссионер. – Живут, растут и умирают, образуя огромные рои высоко над землей. Являются пищей для других, кто проживает в их среде. Вещь уникальная на Кайле, которой все мы должны быть благодарны.

– И фестивалю, – сказал Дюмарест. Он отвернулся от окна и посмотрел прямо в лицо человеку, сидящему напротив. – И то время, когда летающие животные покидают свое пастбище и начинают драки в бешенстве спаривания. Это и еще многое другое, – сухо произнес он.