«28 сентября 1941 года всюду был развешен приказ о явке евреев 29 сентября в восемь часов утра на улицу Дягтерёвскую. За неявку полагался расстрел. Мои два брата ушли на фронт. Младшая сестра оставалась с больными стариками-родителями. Они меня попросили из проводить, думали, что евреев будут куда-то вывозить, так как приказано было взять тёплые вещи. Я пошла со стариками, а дети остались с мужем дома.

В семь часов утра я была у своей матери, и в начале восьмого мы отправились в указанное в приказе место. по улицам пройти было невозможно – на подводах, машинах, двуколках везли вещи, стоял страшный гул, людей собралось очень много: старики, матери с грудными детьми, старухи. Мы шли толпой.

Дойдя почти до ворот еврейского кладбища, мы увидели, что там проволочное заграждение, противотанковые ежи. У входа стояли немцы и полицаи, пропускавшие за заграждение. Туда войти можно было свободно, а на выход никого не пропускали, кроме переводчиков. Люди на расстрел шли все окровавленные. Я всё это видела сверху, не доходя до этого коридора. Но когда я посмотрела в сторону раздетых людей, очевидно, меня снизу заметила мать и закричала: «Доченька, ты не похожа, спасайся!» Мне хотелось броситься их защищать, но инстинкт самосохранения подсказал – ты не спасёшь. Я должна была пройти этот коридор. И я прошла под ударами немецких палок, но прошла, не согнувшись, прямо – выдержала всё.

Конец ознакомительного фрагмента.