Тяжелые командирские часы на ее руке показывали десять пятьдесят пять. Конференция начинается ровно в одиннадцать и в этом нет сомнения: начальство патологически не умеет опаздывать. Хорошо, что текст выступления она дописала два часа назад, нет необходимости его перечитывать. Первые минуты всё равно займут разглагольствования генерального о перспективах развития компании и дальнейшем расширении дилерской сети на восток.

За поворотом показался Большой Сампсониевский проспект и край стеклянной шайбы бизнес-центра «Петровский форт». Анфиса остановилась под аркой, чтобы перевести дыхание. Сняла рюкзак. Потопталась на итальянских туфлях китайского производства, купленных вчера на первый аванс в Апраксином дворе. Обе щиколотки зудели, будто искусанные комарами. Девушка с тоской посмотрела на офисное здание, похожее то ли на арену для корриды, то ли на большущий перевернутый стакан. Она вдруг увидела, как бывший постсоветский долгострой разлетается на щебенку от мощного взрыва. И в живых остаются только начальник отдела снабжения, секретарша финансового директора и пара-тройка дилеров. Ладно, пускай просто какой-нибудь хулиган походя нажмет на красную кнопочку и конференцию сорвет пожарная тревога. Нет, это еще хуже: опять придется надевать на ноги эти колодки, натягивать брюки и опаздывать на конференцию. Пусть уже всё закончится сегодня.

Анфиса набрала полную грудь сырого, весеннего воздуха. Вскинула на спину рюкзак, из которого тут же вывалился на асфальт кошелек.

– Только этого мне не хватало!

Там, где был передний карман рюкзака, теперь висел лоскут размером с ладонь. Из дыры наполовину выглядывал телефон. Анфиса без надежды запустила в прорезь дрожащую руку. Если она и могла что-то потерять этим утром, то только флешку со своей презентацией. Девушка обреченно закрыла глаза и уперлась лбом в стену дома. Бабушка с граблями. Дед Мороз. Это должно было случиться.

Когда Анфиса сидела на поребрике, вперившись в верхние этажи «Петровского форта», из рюкзака донеслось «Хорошими делами прославиться нельзя». На экране мобильного мигал портрет старухи Шапокляк с поднятым вверх средним пальцем.

– Анфиса, где тебя носит? – прохрипел телефон.

– Я уже здесь, Лариса Яковлевна, – равнодушно проговорила Анфиса, потирая вспотевший лоб.

– Можешь не торопиться. Вместо тебя пришлось выпускать Андрея Николаевича с докладом об открытии новой заводской линии. Просто соизволь зайти в конференц-зал и передать программисту флешку со своей презентацией, а потом можешь идти на все четыре стороны. За тебя выступит Вероника, ей хватит расторопности и смекалки исправить чужие ошибки.

– Я ее потеряла.

– Что потеряла?

– Флешку потеряла.

В телефоне послышалось невнятное шуршание, как будто кто-то рылся в бумажном пакете.

– Ну, знаешь…

Когда на экране погасла Шапокляк, Анфиса повела бровью и невольно улыбнулась. Ей стало грустно и легко одновременно. Месяц каторги перед компьютером под пристальным взором камер наблюдения, вход по карточкам, чай по расписанию и услужливые улыбки. Всё коту под хвост. И всё осталось позади. Она вдруг испытала необъятное чувство благодарности и к суетливой бабушке с граблями, и к парню в костюме деда Мороза, и даже к той буфетчице в пышечной, которая вдруг решила уйти на пятнадцать минут.

Домой Анфиса возвращалась уже неторопливым шагом. Перед ней раскрывался, как кувшинка, полуденный Петербург. Сквозь зеленоватые кудри Литейного моста мерцала Нева, осажденная теплоходами с туристами. Над головой ссорились чайки. В ее руке в такт шагам постукивали каблуками запыленные туфли.