В принципе, мне нравилось работать в тишине, но рядом с Седым эта тишина казалась еще глубже, чем обычно. Как будто его тело поглощало лишние звуки во избежание любого отвлечения.

– «В начале сотворил Бог небо и землю, – снова заговорил Седой. – Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один». Хотел бы я знать, откуда помню эти строки. Их нет в Завете или Пророчестве. Но я должен был их произнести. Ты тоже чувствуешь, что здесь нет ничего из того, что может произойти само по себе? Ни единого шага без контроля сверху. Кто осуществляет управление? Ты же хотел поговорить со мной. Лучше момента не будет.

Меня не надо было просить дважды. Вот уж не ожидал, так не ожидал. Совсем неважно, зачем он произнес эти слова. Потому ли, что точно знал темы, на которые я могу говорить бесконечно, или это был просто способ поиздеваться надо мной, или же он и вправду прочувствовал на себе то, о чем я талдычу не затыкаясь, и теперь понял, что пора поднапрячься и попытаться хоть немного размотать клубок противоречий.

– Управление? Контроль? – начал я, пока мои мысли скапливались, чтобы вырваться наружу одним залпом. – Меня не мучает вопрос о том, есть ли этот самый контроль, он – есть. Нет ни одной причины сомневаться в этом. Подумай лучше вот о чем: зачем МЫ здесь? Есть ли смысл конкретно в нас? Какая-то тайная причина для выбора тебя и меня? Или какая-то бездушная машина прополола небольшой участок человеческой грядки, и вот мы оказались в роли сорняка, подцепленного и закинутого в стог по воле случая?

Тебя интересует контроль, а меня исключительность. Одно дело, если контролируют всех и вся потому, что не видят между нами никакой разницы, другое – если нас выбрали по определенной причине. Тогда выходит, что мы обладали, да и обладаем, какой-то особенностью, из-за которой нас и сослали сюда, ограничили во всем, включая память. Перспектива вырисовывается совершенно иная, не так ли?

Может быть, мы слишком умны или обладаем навыками, благодаря которым способны заменить одно из звеньев в цепи событий. Какая-то огромная структура, которой принадлежит место в этой цепи, окажется лишней, развалится, что не соответствует поставленным целям. Мы имеем полное право думать о себе во всех направлениях. Как плохо, так и хорошо. Оценивать ситуацию под любым углом. Я понимаю, что ты там, в своей голове, оказался здесь за грехи, проступки прошлого, но попробуй рассмотреть и другие варианты. Я не считаю тебя ошибкой распределения, да и себя тоже. Куда реальнее допущение о том, что мы – необходимый ресурс и убивать нас – расточительный маневр. Подозреваю, что это решило бы многие проблемы, но нет, без нас они не справятся. Неважно, с чем, главное, что от нас все еще что-то зависит, как бы ни казалось иначе. Где-то в недрах нашей памяти скрыты залежи ментального пластида, ты же еще помнишь, что такое взрывчатка? Эти запасы способны разрушить не только чье-то настоящее, но и будущее. Нас лишили доступа к хранилищу, но мы сами – детонатор, конструкцию которого скопировать не так-то легко. Так что прими себя, старик. Прими таким, как есть. Как неотъемлемую часть чего-то огромного и чертовски важного. Даже если ты не видишь вокруг ничего, кроме лжи и слабости. Со мной происходит то же самое, но я вытягиваю себя за волосы из этой ямы.

Я немного выдохся. Седой сидел в той же позе, и кажется, нисколько не противился моему словесному потоку. Не было никакого смысла ждать от него ответа прямо сейчас, ему всегда необходимо чуть больше времени, чтобы вода отступила, обнажая дно. А там уже можно собрать то, что потребуется усвоить. Его нутро сформирует решение, в котором не будет оболочки, одно ядро, сердечник, который пробивает цель ответным выстрелом. Это не зависит от того, что я скажу дальше, поэтому я продолжил, не получив никакого сигнала.