– Гм… Но ведь это совер-ршенно меняет дело. Позвольте, – Афанасий Иванович взял котенка и мягко забормотал. – Ну как тебя угораздило туда пойти? Без сопровождения взрослых… Ай-яй-яй…

– Минуточку, др-рузья. На сцене появляется… блюдце молока! – он открыл дверь в чулан, нырнул внутрь, зазвенела посуда, заплюхало наливаемое молоко. – Посиди здесь, и никаких больше фокусов! Смир-но! Кр-ругом! – послышалось из-за двери, и Афанасий Иванович вновь возник с широченной улыбкой на усах. Подойдя к Горшкову, он почтительно кивнул головой.

– Благодар-рю вас, молодой человек, – и едва заметно подмигнул. После чего последовал приглашающий жест.

– Ага, чулан есть, – подумал Горшков.

– Прошу вас, дор-рогие дррузья. Экскур-рсия начинается. Шагом марш! Ать-два! – и смотритель зашагал вперед с выправкой генерала. Ребята гуськом потянулись за ним.

– Как же, начинается – шепнул Горшков и, схватив за рукав Хомякова, скользнул в дверь. Тот от неожиданности даже не пикнул.

Первым делом Горшков осмотрелся. Чулан был заставлен сломанными стульями и прочим хламом, котенок лакал молоко из блюдца. Горшков притянул к себе Хомякова и, знаком приказав тому молчать, заговорщицки зашептал:

– Хома, короче, слухай сюды. Мы с тобой теперь спецназ. Место это подозрительное, и Иваныч этот очень подозрительный. В общем, надо тут все обшарить, носом чую приключения. План такой…

– Не-е, ты что, – затянул Хомяков. Попадет, родителей вызовут.

– Да ладно тебе! Что мы там будем ходить – скукота же. Мы сами тут все обшарим, а потом ка-ак выскочим откуда-нибудь!

– Не-е, Петька, я не хочу, – нудел Хомяков. – Да и Светлана Евгеньевна за нас отвечает. Ей тоже попадет, если с нами что случится.

Этот аргумент, казалось, подействовал на Горшкова. К тому же Хомяков явно не хотел быть спецназом и тянул его за рукав обратно.

– Короче, Хома, делаем так. Сейчас чуток ждем, пока они в следующую комнату не перейдут. Ты идешь, а я останусь. Разнюхаю тут все. Только смотри, не сдай меня, – Горшков показал увесистый кулак.

– Ла-адно.

– Пошли, они уже в другой комнате.

V

Тем временем группа под руководством Афанасия Ивановича перешла в другой зал. Он был гораздо меньше предыдущего, на стенах висели шкуры, рога, старинные ружья и сабли, у стен темнели шкафы с хрусталем. Посередине стоял овальный ореховый столик, вокруг него несколько кресел с подлокотниками. Черный, метровой высоты зев камина прикрывала низенькая решетка, по бокам висели разнообразные крючки и кочережки для ворошения углей. Афанасий Иванович разглагольствовал:

– Здесь Илья Антонович написал свои лучшие, по мнению критиков, произведения. Кстати, я не упомянул самого главного (а вы и не спросили) – он был детским писателем. Манера письма его была весьма изощренной. Он, сидя в этом самом кресле, диктовал рассказы карлику-пигмею, привезенному из Папуа-Новой Гвинеи. Который, стоя вон за той конторкой, процарапывал их на специально подготовленных медных дощечках. С поразительной для пигмея скоростью. После чего машинистка перепечатывала набело. Здесь написана повесть для подростков «Бирюлёвый Хмыщ», цикл рассказов: «Бузька и Капитан Чернозуб», «Похождения щенка Чапы» и сделаны наброски к роману «Тыц»! Никаких редакций и правок – все сразу набело! – с гордостью сообщил хранитель, вытащил невесть откуда трубку и закурил ее. – А теперь – ать-два! – готовьсь…

Горшков обследовал чулан по всем правилам детективного искусства: с фонарем и лупой. Чулан был довольно длинным и вместительным и имел несколько выходов: по одному в каждую залу. Горшков искал таинственные знаки, следы сокровищ или, на худой конец, старые рыцарские латы. Но увы, ничего кроме сломанных стульев, медных тазов и засохшего бутерброда с сыром найти не удалось. Горшков вытер лупу об штаны и стал наблюдать за тем, как ребята перетекают в следующий зал, обдумывая, как бы кого напугать неожиданным появлением. Как вдруг его внимание привлекло появление небольшого серого комочка около каминной полки. Приглядевшись, он увидел, что это была мышь. Она спокойно сидела на пакете с бубликами, забытом Хомяковым и, держа в лапках кусочек съестного, обтачивала его со всех сторон.