– Ух ты! Чернила! Настоящие! Ребзя, а давайте чернилами писать?! В жизни не писал чернилами, – предложил Пляскин. Все сгрудились вокруг стола.

– Фи, у моего папы этих чернил – сто штук! – фыркнула Рита Дубовицкая. И еще всяких перьев и кисточек и ручек штук триста. Ну а бумаги так вообще полный дом.

– Он у тебя писатель? – осторожно поинтересовался Великанов.

– Он дизайнер. Рисует всякие красивые открытки и эти, как их… Гравюры.

– Бордюры! Дизайнеры на компьютере все делают. Перья – это каменный век, – усмехнулась Соня.

– Что ты понимаешь? У него есть компьютер, но он предпочитает все делать на бумаге. А на компьютере мама играет.

– Может, он не дизайнер, а художник? Светлана Евгеньевна, а в чем разница между дизайнером и художником?

– Даже самый лучший компьютер не всегда способен заменить руку художника, – подошла Светлана Евгеньевна. Она было набрала воздуха в легкие, чтобы ярко и красочно рассказать детям об этой разнице, а потом о Микеланджело, классицизме и барокко (она когда-то окончила с отличием художественную школу), но тут на лестнице мягко затопотали.

Быстрым шагом с лестницы спускался человек. Его странная наружность заслуживала того, чтобы рассказать о ней подробно. Человек был пушисто-рыж, пушистые брови прикрывали зеленоватые с хитринкой глаза. Круглое улыбающееся лицо украшали прероскошные усы, и когда он двигался, они будто плыли вперед него. Росту он был среднего, даже невысокого, одет в кургузый серый жилет. Отороченный, впрочем, воротником превосходного рыжего меха. Неопределенного цвета брюки, а на ногах… меховые тапочки.

Он моментально приковал всеобщее внимание, и только наблюдательный Великанов заметил, что люстра слегка покачивалась.

Человечек раскланялся, и заговорил, поправляя полы жилета:

– Здр-равствуйте, дор-рогие др-рузья!..

Букву «р» он мягко раскусывал на несколько частей, как ириску, и предъявлял публике.

– Очень р-рад, чрррезвычайно р-рад! Кто вы такие и с чем пожаловали?

Горшков было раскрыл рот, чтобы удивиться, почему никто не знает о приезде, но вперед выступила Светлана Евгеньевна.

– Мы пятый «А», из школы номер 132, на экскурсию от комитета образования. Десять человек, остальные не смогли. Я классный руководитель, Светлана Евгеньевна, а это… Она задумалась, надо ли всех представлять поименно.

– Очень, очень р-рад! – заворковал человечек. – Меня зовут Аф-фанасий Иванович, я хранитель и смотритель этого места. Пр-рошу вас подойти к столику, я запишу ваши имена. У нас впервые такое событие, но я все подготовил. Ать-два!

Все подошли к столику. Афанасий Иванович уселся на венский стул, открыл ящик стола и достал плоский деревянный ящичек. В ящичке лежали свежеотпечатанные билеты на экскурсию с отрывными корешками. Ловко макая перо в чернильницу, смотритель писал фамилии и имена и пропечатывал корешок печатью в виде кошачьей лапки, приговаривая:

– Билеты, пожалуйста, предъявляйте контролеру. Спасибо, следующий. Ать-два!

Когда все билеты были надписаны и высохли, гости стали крутить головами в поисках того самого контролера. Пока наконец кто-то не осмелел и не спросил:

– А кто же контролер?

– Это я, др-рузья! – возник Афанасий Иванович, улыбаясь эффекту произведенной им шутки. Прошу, ваши билеты.

Так же виртуозно оторвав корешки у билетов, смотритель уставился на котенка, который спал на руках у Дубовицкой.

– Э-м-м… Безбилетный пассажир-р?

– Это котенок, – выступила Синичкина. – Его Петя спас.

– Спас? – лицо его сделалось серьезным. – От чего?

Все наперебой стали рассказывать о схватке с собаками, Горшков стоял в стороне и смущенно теребил нос.