– Я хочу сначала знать твое мнение, ты же старше и опытней меня в этих делах… – переадресовала ему же этот вопрос Татьяна.
– Я согласен с Толстым: любовь, это когда мир раскалывается на две половинки – в одной она, а в другой – все остальные, – раскрыл свою точку зрения Виктор.
– Да, я помню, интересная точка зрения. Ты знаешь, я много читала об этом, расскажу как-нибудь под настроение, так вот, у древних индийцев был трактат о любви, «Ветка персика» назывался, слышал? – спросила девушка.
– Отдаленно. – Виктор пожал плечами.
– Древние индийцы считали, что любовь – это сумма трех влечений, – ума, сердца и тела. Влечение ума порождает уважение, влечение сердца порождает веру, влечение тела порождает желание, а сумма трех влечений в итоге и порождает любовь, – Таня коротко пересказала суть трактата.
– Здорово! – подтвердил Виктор правоту индийцев.
– Так чем же ты меня на сегодняшний день любишь, Витя? Только откровенно! – настойчиво требовала ответа Таня.
– Твое признание породило во мне влечение сердца, веру в тебя, ведь не каждая решится на такое. Ум у тебя, судя по сегодняшним репликам, тоже проглядывает, а с влечением тела, если откровенно, Тань, ты только не обижайся, я ведь и не успел хорошенько разобраться, инстинкт сработал и все – он нежно погладил ее правую руку.
– Я долго думала, что я могу дать тебе сразу, немедленно… Сердце я тебе уже отдала. Ум – так ты гораздо умнее меня. Остается одно. Тело. Ты наелся? – совершенно неожиданно спросила хозяйка.
Он молча кивнул головой в знак согласия.
– Тогда пойдем в зал, – предложила Таня.
В зале Таня включила магнитофон. Потом задвинула шторы, чтобы образовался полумрак.
– Пригласи меня на танец, мой любимый! – попросила Таня.
Они начали кружиться в нечто подобном вальсу.
– Витя, ты не обидишься, если я спрошу? – прошептала ему Таня на ухо.
– Спрашивай обо всем… – так же шепотом ответил он.
– Ты сколько раз подряд можешь… с женщиной?
– Таня, это было так давно, что я уже просто не помню.
– А хочешь много… со мной?
– Хочу… – явно обрадовано прошептал Виктор и стал целовать ее податливые губы. Что может быть вкуснее губ семнадцатилетней девушки, ждущих, терпких, нетерпеливых, сливающихся с твоими в один сумасшедший водоворот?!
Насытившись поцелуями, Таня тихо прошептала:
– Ты знаешь, я зачитывалась книгами, в которых описывается близость между мужчиной и женщиной… Вот, например, у Ивана Бунина в его «Темных аллеях» есть рассказ «Галя Ганская». Послушай, разве это не прекрасно?
Татьяна подошла к книжному шкафу, достала томик Бунина: – «Я довез ее до мастерской, целуя в закинутое лицо. В мастерской таинственно зашептала:
– Но послушайте, ведь это же безумие… Я с ума сошла…
А сама уже сдернула соломенную шляпку и бросила ее в кресло. Рыжеватые волосы подняты на макушку и заколоты черепаховым стоячим гребнем, на лбу подвитая челка, лицо в легком ровном загаре, глаза глядят бессмысленно-радостно… Я стал как попало раздевать ее, она поспешно стала помогать мне. Я в одну минуту скинул с нее шелковую белую блузку, и у меня, понимаешь, просто потемнело в глазах при виде ее розоватого тела с загаром на блестящих плечах и млечности приподнятых корсетом грудей с алыми торчащими сосками, потом оттого, как она быстро выдернула из упавших юбок одна за другой стройные ножки в золотистых туфельках, в ажурных кремовых чулках, в этих, знаешь, батистовых широких панталонах с разрезом в шагу, как носили в то время. Когда я зверски кинул ее на подушки дивана, глаза у нее почернели и еще больше расширились, губы горячечно раскрылись, – как сейчас все это вижу, страстна она была необыкновенно…» А ты хоть помнишь, какая я была ночью?