Но Чарлиз не знала этого. Вглядываясь в причудливые завитки выведенных им букв, она пыталась разгадать, о чем думал он, подписывая это письмо. Ей стало важно знать, какой он, ведь если письмо от него, значит, именно ему и его невесте нужна помощь. Помощь в их воссоединении. И, если Чарлиз действительно может помочь, она должна отправляться во дворец немедленно, так как до даты, указанной в письме синим по белому, оставалось четыре дня.

Второпях собрав свои немногочисленные вещи в один небольшой узелок, Чарли выехала в столицу в тот же день после трех по полудню, подоспев лишь к часу начала мероприятия. Помимо отдаленности поместья тетушки ее задержала постоянная необходимость, экономя на передвижении, часто менять общие перекладные экипажи, следуя не прямому маршруту, а петляя из одного города в другой. И когда самая последняя и экономная повозка, что развозила рыбаков от причала до центральной площади столицы, остановилась почти у главных ворот дворца, Чарли, даже не замечая красот города, предъявив свое приглашение охране, вступила в дворцовый парк. По-прежнему не смотря по сторонам, потому пренебрегая прекрасными видами дворцового парка с длинными аллеями из близ растущих друг к другу садовых и лесных деревьев, девушка стремилась скорее попасть во дворец. Каждый шаг приближал Чарлиз к огромному строению, все больше открывая его, прячущегося за обильной листвой высоких стволов. Обладая мрачными темно-серыми стенами и внушительными размерами, каких Чарли еще не случалось наблюдать, он внушал невольное подчинение своей древностью и царственным величием. Имея бесчисленные окна, казалось, всех разновидностей, рельефные статуи, толстые колонны, поддерживающие широкий балкон над парадным подъездом, он напоминал собой дворец точь-в-точь из фантазий, окончательно подтверждая это десятками башен и шпилей, которыми он, очевидно, упирался в самое небо.

Покоренная словно нерукотворной красотой, Чарли желала бы вечность в изумлении провести перед ним, изучая каждую деталь сооружения, но непреклонное к опаздывающим время заставило ее без промедлений продолжить путь. Стремительно взлетев по широкой серой лестнице парадного подъезда, она чуть не сбила с ног дворецкого. Озадаченный действиями гостьи слуга был ошарашен ее несмелой просьбой присмотреть за ее личными вещами до окончания мероприятия. Он с недовольством и брезгливостью взглянул на узелок, небрежно взял его из рук девушки, пробурчав, что тот будет ждать ее в чулане близ черной лестницы.

Чарлиз, у которой не было времени и возможности даже сменить закрытое дорожное, темно-зеленого цвета платье, сглотнув, поспешила в приемную залу дворца, откуда доносилась торжественная камерная музыка, разливаясь по всему пространству здания. Точно слепая, Чарлиз шла на звук мелодии, не замечая ни убранств залов, через которые она проходила, ни людей, в потоке которых она двигалась. Она была занята исключительно предстоящим событием знакомства с теми, кому могла стать полезной, теми словами ободрения, что она произнесет и теми взглядами одобрения, которыми ей ответят.

Когда Чарли наконец была представлена его величеству и принцу в числе многих, обезличенных для него, длинной вереницей следовавших друг за другом, он не выделил ее среди других, даже не взглянув на девушку. В те несколько мгновений, пока распорядитель представлял ее, читая по бумаге, он смотрел на подол ее платья и несколько вбок, подсчитывая количество оставшихся молодых леди, выстроившихся в шеренгу позади нее. Лишь взглянув на его безучастное, казалось, дремлющее лицо, каждый день взирающее на милых и богатых, не очень милых и совсем не богатых, но всегда производящих на него одно и то же впечатление ветреных, кокетливых и жеманных особ, прячущих свои истинные лица под улыбками и притворством, Чарлиз поняла – и речи не может быть о том, чтобы поговорить с ним, даже беспрепятственно посмотреть в его глаза, цвет которых со своего положения она не могла увидеть. Даже если она, минуя барьеры приличий и этикета, запятнав чистоту поведения дворянки, первая заговорит с ним, он не заинтересуется и не поддержит беседу, а открестясь от нее шаблонными, но крайне учтивыми фразами, поспешит скорее отделаться от навязчивой дебютантки. Бесспорно, его галантное воспитание не могло позволить ему поступить с ней фамильярно или неуважительно. В том глупо было сомневаться, как и надеяться на большее.