Первые застали ее накануне за купанием в реке, до срока оставалось две недели. Теперь уже недалек был восход, и она, сидя на родильных кирпичах, желала виновнику своих мук, Имсурину, медленной смерти, хотя сама пригласила его на ложе.

– Еще немного, Эсбар, – сказала ей снизу Денаг. – Ну же, сестра, еще разок.

Эсбар протянула руки двум женщинам, сидевшим по сторонам. Справа тихо и утешительно повторяла молитвы ее родительница, с другой стороны двумя руками поддерживала за плечи Тунува Мелим.

– Храбрись, любимая, – шептала Тунува. – Мы с тобой.

Эсбар слабыми губами коснулась ее виска. Она говорила те же слова, когда год назад рожала Тунува.

Встретив ее взгляд, та улыбнулась, хотя губы ее дрожали. Эсбар хотела ответить, но от новой резкой схватки перехватило голос.

«Пусть эта будет последняя, – думала она сквозь туман боли. – Пусть уже все кончится».

Собрав остатки отваги, она устремила взгляд на изваяние Гедали, желая себе силы божества.

Она налегла бедрами на кирпичи, словно хотела оседлать целый мир. От криков саднило горло. Чрево всколыхнулось – дитя выскользнуло на волю, прямо в подставленные ладони Денаг, а Эсбар обмякла, словно с младенцем вытолкнула из себя все кости.

Денаг перевернула ребенка, прочистила крошечный носик. В тишине, когда все затаили дыхание, дрожью отдался тоненький вопль.

– Мать с нами, – под общее ликование объявила настоятельница. – Эсбар принесла ей воительницу.

Апая выдохнула так, словно часами держала воздух в груди:

– Молодец, Эсбар!

Эсбар сумела только облегченно рассмеяться. Тунува держала ее, не давая соскользнуть с кирпичей.

– Ты справилась, – засмеялась вместе с подругой она. – Эс, ты справилась. Благодарение Матери!

Эсбар, дрожа, прижалась лбом к ее лбу. Их лица заливал пот.

Комнату наполнили тихие голоса. Эсбар перелегла на кушетку, и Денаг положила новорожденную ей на грудь – еще в родильном воске, мягкую, как лепесток. Девочка корчилась, разлепляя глазки.

– Привет, силачка. – Эсбар погладила ее по головке. – Как ты спешила увидеть мир!

Вскоре придут послеродовые боли. Пока же были молитвы, улыбки, добрые пожелания и любовь – больше, чем может вместить сердце. Эсбар поднесла дитя к груди. Теперь ей хотелось только замереть, упиваясь жизнью, совсем недавно покинувшей дом ее лона.

Апая поднесла тазик с кипяченой водой и холодными настоями.

– Присмотри за Тунувой, – тихо, чтобы не слышали суетящиеся рядом сестры, попросила ее Эсбар. – Обещай, что присмотришь, Апая.

– Глаз не сведу. – Апая вытянула из чехла нож. – Отдыхай пока, Эсбар. Набирайся сил.

Эсбар только рада была повиноваться. Ее родительница перерезала пуповину, и девочка наконец перешла из лона в мир.

Когда пришли боли, Апая перевела ее и затихшее на ее груди дитя в солнечную комнату. Там они оставались до прихода Имсурина.

– Я говорила, что мы хорошая пара, – напомнила Эсбар. – Готов ли ты на время лишиться сна?

– Более чем готов. – Он коснулся ее лба чистым поцелуем. – Ты почтила Мать за нас обоих, Эсбар. За твой дар ей я перед тобой в неоплатном долгу.

– Не сомневайся, я придумаю, чем тебе расплатиться. А сейчас просто стереги ее и забавляй, пока я сплю.

И она уснула. Едва Имсурин поднял на руки их новорожденную дочь, Эсбар впала в блаженное забытье, и Апая была рядом, чтобы о ней позаботиться.

Настоятельница в сопровождении Тунувы и Денаг явилась только к полудню. Когда они вошли, Эсбар пробудилась в теплом луче. Апая помогла ей сесть, держа у груди ребенка.

– Возлюбленная дочь, – заговорила настоятельница, коснувшись ее макушки, – в сей день ты принесла дар Матери. Ты привела ей воительницу, оборону против Безымянного. Будучи потомком Саяти дю Верду ак-Нары, ты можешь благословить ее двумя именами по обычаю Северного Эрсира – одним для нее, другим, чтобы вести ее за собой.