Он залюбовался результатом своей работы. Как вдруг телефон вновь зазвонил.

– Неймется кому-то, – пробормотал Иван Герасимович, думая уже не о пациенте, а о чашке крепкого кофе, ждущей его на станции. Он с хлопком стянул с руки резиновую перчатку.

– Спасибо, – сказал пациент.

Он пошевелил пальцами, встал и попробовал открыть забинтованной рукой дверь автомобиля. На бледном лице проступила гримаса боли.

– Постарайтесь не напрягать руку, – посоветовал Иван Герасимович. – Хотя бы первое время.

Он собирал в сумку склянки с перекисью и йодом и, не отрываясь от дела, прижал плечом телефон к уху.

– Слушаю! Да, это я. Здесь… Э-э-э, кто? Да, сейчас позову. Кхм-кхм, уважаемый…

Иван Герасимович обернулся к пациенту – в салоне было пусто. Он выглянул в приоткрытую дверь. Паренек, к его удивлению, успел не только выйти наружу, но и почти дошел до кромки кладбища.

Иван Герасимович как был, без куртки, выпрыгнул в промозглую ночь и посеменил за удаляющейся фигурой.

– Постойте! Да стойте же! – крикнул он, сердясь, что ему пришлось пуститься вдогонку, как какой-то собачонке.

Крик спугнул с деревьев стаю ворон – птицы взметнулись в воздух и черными тенями пронеслись над крестами, оглашая небо сердитым карканьем.

Молодой человек с забинтованной рукой, неоново-белой на фоне ночи, обернулся и вопросительно поглядел на Ивана Герасимовича.

– Вы… Акумов… Влад… Александрыч? – спросил он, запыхавшись, и внезапно вспомнил, что забыл попросить документы больного и заполнить бланк вызова.

– Я.

– С вами хотят поговорить. Это, эм… Вам сейчас все объяснят. Держите.

Иван Герасимович протянул ему телефон. Пациент взял его здоровой рукой.

– Слушаю, – сказал он.

– Недобрая ночь, Акумов. Это глава демутантского уголовного розыска Анна Анубисовна Мау, – отчетливо услышал в тишине ночного кладбища Иван Герасимович. Мягкий женский голос с по-кошачьи протяжными гласными безапелляционно скомандовал: – Никуда не уходите, сейчас приедет машина. Вы нужны на совете высших демутантов, расскажете о происшествии.

– Хорошо, – ответил пациент в трубку, откуда уже доносились короткие гудки. – С-спасибо.

Он возвратил телефон фельдшеру.

– И что же, вы будете здесь один дожидаться? – спросил Иван Герасимович, которому не хотелось оставаться на кладбище даже лишние пять минут. – Не испугаетесь?

– Нет, кладбища меня не пугают, – заверил пациент и улыбнулся.

О, что это была за улыбка! Иван Герасимович отшатнулся. Он сделал два шага назад, споткнулся о подвернувшуюся под ноги кочку и опрокинулся на спину. Ночной пациент словно бы завис над ним в воздухе – его лицо белело на фоне черничного неба, глаза зияли черными провалами.

– Чур меня, чур! – крикнул Иван Герасимович и пополз спиной вперед по земле.

Под руку попался холмик, о который он споткнулся – могила! Поросшая мхом старая могила, почти сровнявшаяся с землей. Иван Герасимович с корнем вырвал кусок дерна, запихнул в рот и принялся усердно жевать.

– Сгинь, нечисть! – промычал сквозь траву Иван Герасимович.

Рот наполнился маслянистым черноземом вперемешку с корнями. На зубах захрустели мелкие камешки. Он заработал челюстями и с ужасом понял, что не может проглотить скользкий вязкий комок. От попытки протолкнуть в горло смешанную со слюной землю, глаза полезли из орбит.

– Что с-с вами? Позвольте… – услышал он шипящий голос и увидел белую руку, которая потянулась, как показалось Ивану Герасимовичу, прямо к его горлу.

Он увернулся от длинных бледных пальцев – господи, как он сразу не заметил, какими костлявыми и высохшими они были, словно руки мумии! Перекатился на живот и, не оборачиваясь, помчался к спасительной белой машине с крестом, отплевываясь на ходу.