В замках Клямщины менестрелям рады. Но, как водится – не во всех. А кое-где и рады, но как-то не по-доброму. В Баларме – это именно кое-где. Знать бы заранее!

Менестреля звали Акарч. Акарч из Цига, как он любил представляться, но на самом деле из Шкмо. Поскольку от Шкмо до Цига путь недалёкий, Акарч пусть и лукавил, но не так, чтобы очень. А попробуй не слукавь: кто же станет слушать менестреля, который скажет, что приехал из Шкмо? Сам Акарч первым бы отказался слушать. И именно потому, что в этой дыре родился и вырос. Ибо не было там никогда приличных менестрелей.

Зато в Циге – были. Славились на весь разумный мир. Пели классические баллады (куда без них), но творили и в новой стилистике, которая особенно привлекала гордую мёртвую молодёжь, а также завистливую живую.

Акарч если и не вполне освоил, то неплохо подражал этой новой стилистике, суть которой, если вдуматься – в скрытой лести слушателям.

Вполне в модном стиле менестрелей круга «Нового разговора» в Циге, ловкач Акарч и сам создавал песни, в которых – всё на месте, разве что лесть выглядит малость грубее, а сам язык – искусственнее. Да и то не намного.

«Ты можешь победить, если ты хочешь. Мир изменчив, поэтому прогибаться перед ним в каждый момент времени тебе не обязательно. Заставить его согнуться перед тобой в уважительном поклоне – твоя достойная задача. И да славится вовеки Мёртвый Престол!» – так пел Акарч и попутно заискивающе заглядывал в лица.

Лица слушателей – индикаторы успеха взятой менестрелем интонации; стоило её нащупать, как они расплывались в удовлетворённых улыбках до финальных аккордов песни. Тогда и Акарч мог расслабиться и снисходительно поглядывать поверх голов. Искусство – оно возвышает.

Ну, а кроме того правильное искусство надёжно служит делу Смерти. Кому знать, как не Акарчу. Сколько желторотых юнцов решилось поскорее перейти в посмертие только для того, чтобы походить на героев его песен – и не сосчитать. Ибо в отличие от высокомерных менестрелей Цига добрый Акарч делился своим искусством в основном по другую сторону Порога Смерти, в диких землях, где помимо мертвецов обитали живые.

Собственно, главным образом Акарч пасся на обильной ниве замков и деревенек, присобравшихся вокруг Кляма. Сия местность вошла в Запорожье лишь в этом году, то-то здесь и живой молодёжи прежде встречалось преизрядно. В том же Баларме, при старых ещё владельцах – о, менестрелю помнился радостный приём у юношей, обдумывающих житьё. Как их тогда заводила простая песенка с непритязательным названием «Вусмерть»…

Стоило Порогу сдвинуться, определяя в Запорожье бывшее Цанцкое воеводство, а с ним – Клямщину, а при ней – замок Баларм, как менестрель задумался. Вот в чём вопрос: откочевать ли ему восточнее, чтобы вновь агитировать живых юношей в посмертие, либо остаться в знакомой местности, которой суждено преобразиться в чисто мертвецкую?

Конечно, ради торжества дела Владыки Смерти таки стоило бы выбрать первый вариант, но артист пёкся и о собственном благе. Ведь сразу за Порогом – ой как беспокойно! Пусть Владыка не обессудит, но там же осталась большая часть войска Отшибины, которое – э… своевольничает.

Владыка, конечно, в курсе, что вместо героического похода на Карамц карлики опустились, вошли во вкус мародёрства и погрязли во всех сопутствующих пороках. И – что сквернее всего – режут всякого, кто их выше, не сильно разбирая, любых: и живых, и мёртвых. Даже менестрелей не щадят: эти коротышки хоть и падки на лесть, но природная кровожадность перевешивает. Вот такая вот с ними ситуация.