– Очень жаль, что именно сегодня у меня не найдется ни минуты свободного времени на сей сюрреализм, – глянув на часы, ответил Гронский. – Может статься, через пару дней, я и удосужусь порадовать ангелов своим вниманием, но в данное время, я попрошу Вас пойти к черту и оставить меня в покое…

Достав из кармана острый крест, Мирослав сделал резкий выпад в сторону Гронского и крикнул:

– Повторять больше не буду, Мотолу! Ты едешь с нами для выяснения деталей ситуации! Не смей юлить, ты сам это заварил!

В ту же секунду, на шее Мирослава затянулась тонкая веревка, держащая золотистый крестик, что хранился под одеждой. Взявшись руками за шею, он попытался что-то прохрипеть, но не выдержав удушающего натиска, грохнулся назад, присев пятой точкой на серый седан.

– Не позволяй себе тыкать в меня этой диковиной, – шипел Гронский, приближаясь к ангелу. – Помни, с кем ты имеешь честь вести диалог!

Мирослав, лицо которого стало багроветь, хотел было что-то ответить, но его рот издал лишь скользкий клокот. Руки ангела старательно пытались оттянуть проклятую, все крепче затягивающуюся веревку, что перекрывала кислород. Глаза Гронского сверкнули янтарно-красным огоньком и под шеей, на татуированной коже, прослеживались быстрые движения крохотных змеек, что гневно суетились по артериям, желая вылезти наружу.                        В этот момент, двери второго автомобиля распахнулись. Из него выбежали трое парней, которых вмиг остановило яркое пламя, взмывшее вверх, прямиком из земли. По освещенному красным светом двору прокатилась волна жара, от которой плавились вкрученные в трубы винты. На стене дома возникла крылатая тень, из головы которой торчали заостренные рога, принадлежащие Гронскому.

– Юра, будь так любезен, сдержи пламя и не позволь этим джентльменам помешать нашей с Мирославом беседе, – улыбнулся он, глядя на появившихся рядовых.

Я напрягся и пропустил через себя цунами жгучей силы, которую внес Гронский в свое пылающее творение. Тело вздрогнуло, и я принял энергию на себя, с тяжестью контролируя пламя, которое стало гореть куда менее ярче под моим контролем. Конечности начинали ныть, но я, тяжело дыша, контролировал ситуацию и поглядывая на трех мужчин, что стояли напротив и шептали под нос какие-то заклинания, сжимая в руках маленькие кресты. В глазах стало темнеть и в ладонях покалывал огонек, но я не сдавался и отдавал всю свою энергию, чтобы ни один из них не смог перебраться через стоящее стеной пламя.

В это время, присев на корточки перед багрово-лиловым лицом Мирослава, Гронский склонил голову набок и мягко начал разговор:

– И после этого, меня приписывают к злым и вредным. До жути несправедливо, ведь я таковым не являюсь, всего лишь не люблю, когда со мной начинают спорить…

Мирослав потянулся к нему, в попытке сделать энергетический удар, но демон шикнул, с осторожностью опуская его ладонь.

– Давай-ка поступим так: я прекращаю перекрывать тебе кислород, а ты отстаешь от меня, со всей своей шушерой и обвинениями, – ласково продолжал Гронский. – Коли же тебя не устроит данный исход событий, можешь пожаловаться Высшему. С шестерками беседовать не так занимательно, как, например, с козырными тузами, не находишь?

Мирослав судорожно закивал головой и хватка веревки, что успела глубоко впиться в шею, сильно ослабла, дав наконец-то сделать заветный вдох. Поднимаясь на ноги, ангел утробно захрипел и закашлялся, опасаясь взглянуть в оппонентские глаза.

– Я так понимаю, молчание – знак согласия? – Гронский хлопнул в ладоши и перевел взгляд на меня. – Все, не пыхти, mein Freund! Инцидент исчерпан, мы можем ехать дальше.