– Следи за своими граблями, – кипятилась Вика. – Баран. Ты хотел идти жрать – ну, вот и вали. Чеши отсюда.

– Всё нормально?

– Да.

– А что по сегодняшнему? – напомнил Кеша.

В неверном свете люминесцентной лампы его лицо казалось сероватым.

– Я тебе позвоню потом. И если уж пойдешь к автомату, захвати и мне газировки. Виноградную, как обычно.

Когда юноша скрылся за дверью, Вика осторожно задрала рукав и осмотрела руку. Боль к тому моменту поутихла, но чуть ниже локтя в паутинке голубоватых жилок виднелась странная тёмная язвочка размером с ноготь большого пальца. Кажется, утром её не было. Что это может быть? Вика подняла локоть поближе к глазам и лампе, придерживая его второй рукой. Неужели она где-то поранилась и даже не заметила? Или это след от укуса? Язвочка была покрыта тоненькой бурой кожицей с засохшей корочкой по краям; дотронувшись пальцем, Вика почувствовала знакомую острую боль – как будто черти внутри закопошились. Наверное, лучше пока её не трогать и показать врачу. Да-да, врач точно не помешает. Кажется, она заболевает.

Над головой с жужжанием пронеслись две мухи. Вика вытерла лоб. Хотя в коридоре было прохладно, она сильно вспотела, буквально взмокла, как под летним зноем.

Шагая через просторный зал, она заметила, что музыка затихла; в здании вообще царила странная тишина. Однако у стенда терпеливо дожидалась темноволосая молодая девушка с медицинской маской на лице. Вика нырнула за прилавок:

– Извините, пожалуйста. Вам что-то показать?

– Не передо мной нужно извиняться, – ответила девушка.

На ней было чёрное шерстяное пальто с необычным узором на груди. На плечах, как две кишки, розовые лямки рюкзачка. Очень ровные волосы доходили ей до лопаток.

– Вы что-то хотели?

– Это вряд ли.

Девушка положила руку на прилавок, и Вика отметила, что ногти у неё до омерзения грязные и неухоженные. Бордовый лак на пластинках облупился и слез, а ноготь большого пальца и вовсе сломан поперёк, так что кутикула распухла. Да и в остальном девушка производила неприятное впечатление. По виду, вроде, старшеклассница, хотя попробуй определи точный возраст, когда половина лица закрыта тканью. Выше маски поблёскивали тёмные глаза: левый здоровый, а правый почему-то покрасневший и оплывший как от удара.

Девушка отбила все её попытки задать вопрос, и они довольно долго смотрели друг на друга и молчали. Вика терялась в догадках. Незнакомого человека вот так глазами не сверлят, – может, они знакомы? Или это одна из Кешиных бывших куриц?

– Что-то не так? – не выдержала она. В горле пересохло, и пришлось кашлянуть, чтобы задать вопрос.

– А ты как считаешь – «так» или «не так»?

– Я не понимаю. Вы будете что-нибудь смотреть, или у вас вопрос?

Девушка втянула носом воздух и продолжила:

– Знаешь, мне нравится наблюдать за людьми. Иногда подумаешь: этот не так уж и плох, просто оступился, хотя из-за него и должны страдать другие. А значит, этого человека всё равно не должно существовать, но мне хотя бы становится его жаль. Но ты, Вика….

– Откуда ты знаешь моё имя?..

– …ты самая настоящая лживая тварь. Без тебя мир станет только лучше. Я в этом уже не сомневаюсь…

Что она несёт?! Вика с каждой секундой всё сильнее ощущала нереальность, бессмысленность происходящего. В самом деле, где все люди, почему торговый зал настолько пуст? Как будто, толкнув боковую дверь, она вошла не в торговый зал, а в сумрачное место, которое только притворялось торговым залом, и здесь её ждала эта сумасшедшая девка.

Где-то наверху задрожала от порыва ветра застеклённая крыша.

– Ты ведь уже сделала два аборта, верно? – спросила девушка, явно наслаждаясь тем эффектом, который произвели её слова. – В твоём-то возрасте. Нравится изменять всем парням, с которыми встречаешься?