Временами Доминика устраивала своим строгим наставницам настоящий кошмар.

Дурной пример заразителен. Другие воспитанницы оценили герцогскую изобретательность и, измученные строгим аскетическим порядком заведения, поддержали Доминику.

Благородные девицы быстро и, главное, с превеликим желанием растеряли всю свою кротость и показали матушкам зубки.

Молитвенные песни отныне пелись вразнобой, чем регулярно доводили наставницу по музыке до истерики.

Во время коллективных молитв тут и там слышались смешки, а так как в потёмках было не разобрать лиц виновниц, матушки-настоятельницы приуныли в своём праведном гневе.

Воспитанницы отбились от рук, бессовестно попирая устои пансиона.

Дело приняло серьёзный оборот, а значит, пора ввести новый, ещё более жёсткий порядок.

Однажды утром благородные девицы получили на завтрак лишь по тонкому куску хлеба и стакану воды. Настоятельницы объявили строгий пост, который продлится ровно до тех пор, пока души обитательниц пансиона не очистятся и не превратятся в родниковую воду да солнечный свет.

«В общем, до смерти решили голодом заморить», – сделала вывод Доминика и призадумалась: чем бы ещё насолить ханжам в рясах?

После голодного завтрака и смиренной молитвы воспитанницы отправились на занятие по лепке из глины.

Те девушки, что давно жили в пансионе, довольно ловко и умело вылепляли на гончарном круге кувшины. Новенькие же, и в их числе Доминика, мучили податливую глину в попытках создать хотя бы тарелку.

Вдруг на ум Домми пришла блестящая, прямо-таки возмутительно гениальная идея.

Руки воодушевлённо принялись лепить это. Все знания Доминики о мужской физиологии сводились к созерцанию обнажённой статуи мускулистого обнажённого полубога, которую девочка обнаружила на чердаке в куче пыльного хлама.

Творение получилось приятно реалистичным по форме, но раза в три увеличенным, чтобы даже самым подслеповатым настоятельницам удалось разглядеть сие великолепие в боевом положении.

Девушки-сёстры по несчастью с опаской поглядывали на Доминику, предчувствуя новую волну неприятностей. А уж что может быть хуже голода?

Холод.

Но Доминика самозабвенно отдалась воле вдохновения, а потом, пока наставница-настоятельница не увидела, завернула шедевр в полотенце для рук и спрятала в широкий передний карман фартука.

Во время вечерней молитвы настоятельницы и воспитанницы узрели чудо: у бесполого до недавнего времени супруга богини Лорены вырос...

– О-ох! Божественный жезл! – всплеснула руками и воскликнула, прослезившись, мать Мария.

– Это не Божественный жезл! Это богохульство! – словно выплёвывая каждое слово, возвестила мать София и стрелой умчалась в бытовку, где хранилась лестница для чистки статуй.

Однако с первых же попыток сбить внушительное мужское достоинство шваброй стало ясно: кто-то накрепко приплавил его к статуе.

А кто здесь магически одарён и с первого дня своего появления наводит хаос? Правильно: Доминика де Фиарби. Более мерзейшей особы не видывали стены пансионата. Не девчонка, а унизительнейшая пощёчина самой богине Лорене.

В полночь всех учениц пансиона в одних ночных сорочках вывели на улицу, каждой вылили на голову по ведру ледяной колодезной воды и заставили целый час молиться богине на коленях, прося о прощении.

На утренней молитве благородные девицы, опустив долу кроткие взгляды, старательно вытягивали ноты осипшими простуженными голосами.

Но Доминику запугиваниями и наказаниями было не сломить.

Не успел хор допеть последний припев молитвенной песни, как на упитанном филейном месте матушки-настоятельницы Марии начала тлеть ряса. По ткани расползлась дырка в форме персика.