Два года прошло, а она до сих пор вздрагивала, услышав характерный колумбийский говор.

Для похода по злачным местам она решила не одевать свои обычные обтягивающие майки и шорты типа «лобок прикрою, остальное не обязательно». Сейчас на ней было сплошное мешковатое камуфло.

Полдня она объезжала осведомителей, мелких продажных бандосов, которым взападлу было стучать копам, и поэтому они стучали частным детективам. Некоторым уже резали языки и головы. Оставшиеся были осторожны и, получив вызов, встречались в подсобках, подвалах и на помойках. Камуфло для таких мест было в самый раз.

Никто ничего не знал.

– Чтобы кто-то из местных умыкнул девку Беллов? Изощренный способ самоубийства. Пуля в башку проще.

– Залетные это. Зуб даю. Австралийцы.

– Почему австралийцы?

– Потому что все, кто ближе – знают Беллов. Если не австралийцы, значит новозеландцы.

– Беллы ее сами зарезали и утопили. Шалава была конченная. А шалава во главе клана – позорище, пусть даже от нее только тушка осталась бы.

Эту версию Синти сперва отметила как перспективную. Но потом вычеркнула, вспомнив, что старая Леди Белл в молодости была не просто шалавой. Она была шалавой-примадонной. Сенсеем шалав. Профессором. Чемпионом и рекордсменом. Если бы шалавам давали воинские звания, то Патрисия Белл уже в пятнадцать лет получила бы генералиссимуса. Шалава во главе клана была традицией Беллов.

Ближе к вечеру Синти заехала в бар промочить горло.

Бородатый и бритоголовый бармен не был осведомителем, но иногда подкидывал ценную информацию в обмен на услуги.

Синти заказала джин-тоник, как знак того, что она собирает сведения. И как бы невзначай положила на барную стойку смартфон с фотографией Кармины.

Бармен скользнул по мобиле взглядом и приподнял бровь. Наклонился к Синти.

– В городе ты ничего не найдешь. Большинство не знают. А остальные боятся.

– Чего?

– А как еще относиться к тем, кому срать на Беллов?

– Но ты, похоже, что-то знаешь.

– Я – нет. Зайди к Пито. Он может знать. Расскажет или нет – от тебя зависит.

Бармен усмехнулся в бороду.

Синти скривилась.

Диего Пито был последним, к кому бы она поехала. Его банда держала часть автотрассы с мотелями и заправками. Иногда он бывал полезен. Только вот от денег за инфу отказывался.

Синти припарковала свой древний пикап у самого входа, чтобы в случае чего сразу запрыгнуть и свалить.

В дверях стоял двухметровый накачанный амбал в майке-борцовке. Его шкура казалась синей от многочисленных татуировок.

– Привет, сладкая, – прогудел он и ощерился. – Давно не заезжала.

– Дел не было, вот и не заезжала. Пито у себя?

– Ага. Тебя ждет, красавица.

Синти прошла мимо ресепшена мотеля, свернула в полупустое кафе, где был занят только один столик. Там сидели трое плечистых дальнобойщиков. Один проводил ее глазами.

Она прошла через кухню, спустилась в подвал и остановилась перед массивной железной дверью. Висящая сверху камера моргнула красным глазом. Дверь медленно отворилась.

– Руки подыми, курица.

Очередной охранник похлопал ее по бокам, задержался больше требуемого на бедрах.

– Не обижай нашу гостью, – послышался насмешливый голос. – Какая она тебе курица? Она наша любимая жопастенькая курочка.

Сидящие по углам боевики загоготали.

– Прости, Пито, – пробурчал охранник и отошел с дороги.

Пито сидел за массивным столом, заваленном пачками мятых купюр. С краю от стола сидела абсолютно голая заплаканная девушка. Она сгребала со стола разрозненные купюры, совала в счетчик и перевязывала. Судя по количеству денег, бизнес у Пито шел прекрасно.

– Слышала, у тебя есть кое-что для меня? – сказала Синти оглядываясь.