– Но разве это повод для сегодняшнего предложения?

– А вы вспомните, как ещё через месяц вы стали смотреть не в левую сторону, куда обычно смотрели до этого, а в правую, где обычно сидела я.

– Но я же смотрел не на вас, а на то, что было за окном!

– Я понимаю. Но, тем не менее, это уже хотя и молчаливое, но согласие заговорить со мной, если я заговорю с вами.

– Но я же не заговорил!

– Да, но вскоре на остановке вы стали пропускать в автобус не только меня, но и всех передо мной. А это уже жертва с вашей стороны. Обычно так поступают начинающие влюблённые.

– Да? Но я же этого не знал.

– А это дело не меняет – важен сам факт. Но это ещё не всё! Вы не помните, как во время дождя вы держали зонтик так, чтобы и я могла войти в автобус, не намочившись? А это уже дружба, переходящая в привязанность!

– Но у меня и в мыслях такого не было!

– Да, тогда вы ещё думали о том, как помириться с женой. Я вас понимала и из женской солидарности делала вид, что вы мне безразличны. Но потом вы с женой стали жить врозь, и мне стало вас жалко. А для женщины – это уже любовь.

– Но как вы догадались, я же никому ничего не говорил?

– Да, да. Но ваш внешний вид об этом просто кричал: галстук не по центру, прическа сбита. А когда вы окончательно развелись с женой, мне стало ясно: я без вас уже жить не смогу.

– Да, понятно. Но разве я делал вам предложение?

– А как же! Сегодня, когда мы вошли в автобус, вы встали и распахнули пальто. И не ссылайтесь на то, что вам стало жарко. При расстоянии между нами в один метр это означало не только приглашение, но и предложение близости. Сами понимаете, что в этом случае у меня было два варианта: либо отказать, либо согласиться. Для первого у меня не было причины, и я согласилась. Простите, что тут у вас?

– Это цветы для вас, я вчера купил. Прошу вас! И ещё – если на следующей остановке сойти, там ЗАГС. Можно подать заявление, а на такси мы ещё успеем на работу. Я уже подсчитал.

– Так давайте познакомимся!

– Мышка, почему при виде кошки ты прячешься в норку, а не укусишь её, ведь она столько твоих сородичей загубила? Где же твое свободолюбие? Не готова ты ещё к демократии!

– Заяц, почему не можешь прямо сказать лисе всё, что ты о ней думаешь, а всё куда-то убегаешь, петляешь, кружишь по лесу? Что, у нас нет свободы слова, что ли? Где твоя принципиальность?

– А ты, лиса, почему не критикуешь льва? Вместо того, чтобы тереться об его ноги, надо было смело сказать, что животных есть нельзя! Тоже к демократии не готова!

– Так как же он будет жить, если перестанет их есть?

– Этот вопрос, конечно, интересный. Надо подумать и обсудить. Перерыв на обед!

В отделе кто-то пукал. Нет, не громко. Как говорится, не вслух, а про себя. Все чувствовали, подозревали, но явных улик не было. Обычно тот, кому не нравилась атмосфера, вставал и выходил или покурить, или в туалет, или находил какую-либо другую причину. Один из внимательных сотрудников путём логических умозаключений пришёл к выводу, что пукает не один, а как минимум двое. Мало того, он был убеждён: новым начальником у них стал «один из этих».

Однажды в их коллективе появился довольно наглый новичок. Видимо был принят по блату. Этот тип позволял себе пукать «вслух». На возмущение сотрудников произносил речь о правах личности. Все, за исключением одного сотрудника, крутили пальцем у виска. Но тот не прекращал своё дело. Когда двое из тех, кто помоложе, пригрозили намять ему бока, он пожаловался начальству. Тех двоих вызвали «на ковёр» и начальник прочитал им лекцию о толерантности, о необходимости уважать права отдельной личности, о том, что пуканье – это нормальный биологический процесс и т. д. На вопрос, а как быть с правами большинства, начальник заметил: им никто не мешают жить по-своему, а испорченный воздух не несёт никому угрозы, а является лишь объектом вкуса.