– Да-да, иду, – пробормотала я, быстро шагая по дороже и на всякий случай присматриваясь к зарослям шиповника. Кто его знает, может с момента моего последнего визита Тихонькому карманного Цербера или ручную гарпию подарили.

Миновав входную дверь, которая, кстати, никогда не затворялась на засов, я ступила в прохладную тень обиталища Тихонького Мя. Весь первый этаж дома занимала одна большая комната, заставленная стеллажами, столиками, тумбами, на которых в немыслимом изобилии стояла коллекция всевозможных диковин, среди которых рог единорога был сущей безделушкой. Стен так же невозможно было разглядеть за полками с книгами, свитками, кипами каких-то пергаментов и рядами разнокалиберных сосудов. С потолка свешивались гирлянды сушеных трав, так же частей тел разнообразных созданий, включая кости, перья и пучки волос. Среди всей этой «мишуры» тут и там выглядывали кованые фонарики в виде шаров, звезд и замков. И стоило большого труда не зацепить макушкой один из этих светильников или многочисленные трапеции и веревочные лестницы, так же спускающиеся с потолка. Я вздохнула. Творческий бардак – это самое слабое определение для творившегося в жилище Тихонького Мя. И из года в год это хаос разрастался, чудом не разваливая домик и не выпирая через окна наружу. У хаоса между тем имелся центр – огромный овальный стол, выделяющийся тем, что его столешница цвета слоновой кости была девственно чиста. На ближнем ко мне краешке стола и умостился хозяина дома.

– Санда, радость моя! – обрадовано воскликнул Мя, широко разводя руки.

Я начала улыбаться. Перешагнув гору не поддающегося классификации хлама на полу, я приблизилась к столу и наклонилась. Тихонький Мя обхватил меня за плечи руками, за пояс – ногами и ухмыльнулся во весь рот, обнажив острые передние резцы. У незнакомого с ним могла бы и истерика случиться. Внешностью Мя очень сильно походил на руконожку ай-ай, страхолюдненького примата моей исторической родины. Такая же вытянутая мордочка, огромные круглые глаза, редкие вздыбленные волосы над большими вытянутыми ушами. Уши, кстати, не торчали вверх, а находились чуть не параллельно узким плечам Тихонького. И конечно, пальцы – неимоверно длинные, похожие на паучьи лапки, цепкие и подвижные. Они словно жили своей жизнью, постоянно перебирая, трогая, щупая.

Вот и сейчас пальцы всех четырех конечностей Мя путешествовали по моей голове и телу. А их хозяин довольно щурил коричневато-красные глазища поверх изящнейших круглых очков, чудом державшихся на его переносице. Переносица была небесно-синего цвета, удивительно сочетаясь с серебряным блеском оправы.

– Ой, таки удиви старого Мя, душечка, – отстранившись, проскрипел он и погрозил мне одним из своих пальцев. – Да не уж-то ты просто в гости? Без погромов и мордобития? Да не смеши мою шапочку!

И Мя тронул похожую на феску круглую, расшитую бисером шапочку у себя на макушке. Я улыбнулась шире. Обычно дело обстояло именно так: я оказывалась на пороге этого типа либо после грандиозной драки, нуждаясь в основательном лечении. Либо после какого-нибудь шумного на весь Дэрхастон события, как например, памятная встреча с отпрыском демонического коня Аннона.

– Ты как всегда прозорлив, дорогой мой друг, – кивнула я, оглядываясь в поисках свободного от коллекции Тихонького местечка. – Я снова пришла тебя и удивить, и просить помощи твоих чудо-ручек.

– Санда, – чуть не с укоризной протянул Тихонький, перебираясь на один из многочисленных столбиков с поперечиной, торчащих из пола. Длинный его хвост, покрытый редким волосом, цепко обвил перекладину. – Такая приличная девочка, а опять подралась! – Потом он внимательно осмотрел меня с головы до ног и вопросительно приподнял брови. Знатные брови, кустистые и очень выразительные. – Ты обманываешь старого Мя, золотце? На тебе же ни царапины, ни синяка. А яды тебя не берут, мы проверяли.