– Вы не отвлекаете меня. Продолжайте.

Холмс посмотрел на меня с любопытством. В его спокойном взгляде появлялся некий фанатизм, когда он говорил о кирпичах, в особенности если кирпичи были персидскими. Он помялся, откашлялся и продолжил свой рассказ:

– Что ж, вот и все. Посылка, как я уже говорил, должна была прибыть в Англию во вторник. И вот мы получили сообщение, что рейс отложили и артефакт будет здесь не раньше субботы. Мы узнали, что корабль пришвартуется сегодня днем. Так что мистеру Уэйду ничего не оставалось, кроме как лично отправиться в Саутгемптон, чтобы проследить за тем, как ящик спустят на берег, – там есть изразцы, видите ли, они довольно хрупкие, – а потом лично же привезти его в Лондон. Он сказал, что встречу, запланированную на вечер, можно запросто перенести на субботу или воскресенье.

– Ясно. А теперь пара личных подробностей. Когда мистер Уэйд вернулся в Англию?

– Около трех недель назад. Полагаю, это было двадцатого мая.

– А мисс Мириам Уэйд прибыла неделей раньше, приблизительно одиннадцатого числа?

Бакстер снова подскочил. Он неуклюже потянулся за бутылкой виски, плеснул себе щедрую порцию в коктейльный бокал и указал им на меня.

– В чем соль? – спросил он. – Чертовски гадостная у вас полицейская процедура, если хотите знать. При чем тут вообще Мириам? Она весь сегодняшний вечер сидела дома. Какая может быть связь между Мириам и голодранцем в накладных бакенбардах, о котором никто из нас и не слышал никогда?

Все они уставились на меня, и тогда я несколько сбавил обороты.

– Речь не столько о мисс Уэйд, – сказал я, – сколько о мистере Маннеринге. – Тут дело требовало аккуратности, поскольку я пока что не хотел вмешивать ее. – Так вот, мистер Маннеринг помолвлен с ней; однако, как я могу судить, он до сих пор не успел познакомиться ни с ее отцом, ни с ее братом. Как же так вышло?

Старикан Уэйд неотрывно глядел на меня своими блестящими цепкими глазами, прикрыв рот губной гармошкой. Тут он заговорил с некоторой бравадой:

– Ага! Дедукция! Раскусил. Вы считаете, что злобные, гадкие папаша и братец собрались расстроить этот мерзопакостный союз, который цвел и пах под сенью садовой изгороди. «Идите вы к черту, сэр, никогда ваша низкая кровь не смешается с солидной плазмой старика Джеффа Уэйда!» Бред, инспектор. Повторяю: бред сивой кобылы. Вы, пожалуй, не в ту сторону копаете. – Морщины поползли по его лбу. – Истина состоит в том, что если кто из нас и голубых кровей, так это Маннеринг. Мой старик как-то беседовал с человеком, который был знаком с его семьей. Судя по тому, что я знаю о Маннеринге, может, он и величайший враль, но среди его предков были крестоносцы. Я с готовностью в это верю, потому что теперь ясно, от кого пошло это фанфаронство про то, как, бывало, ворвешься на коне в самую гущу битвы да как перебьешь триста тысяч сарацин одним взмахом меча. Почерк Маннеринга за версту виден, так что, думаю, старик скорее был бы рад такому союзу, да и я, бог свидетель, ничего против не имею…

Бакстер булькнул себе под нос.

– Спокойно, Сэм, – тихо произнес Джерри Уэйд. – Я на твоей стороне, сынок, но она вправе сама решать, с кем ей быть. Продолжая мою мысль, инспектор, то, что старик до сих пор с ним не знаком, лишь чистая случайность.

– А ты помолчи, гном-переросток! – вдруг воскликнула Харриет Кирктон.

Уэйд слегка покраснел; насколько я мог понять, это замечание глубоко и сильно ранило его. Повисла тишина, в это время Уэйд уселся на место, девушка замешкалась, тоже краснея.

– Прости, Старикан, – заговорила она. – Я не хотела… но ты же без конца