Кристина мнётся, не зная правильного ответа. Она и раньше никогда не была достаточно уверена в себе, а рядом с Кириллом Романовичем смущается от каждого взгляда и движения. Она для него – одна из десятка студентов. Слишком незначительная, будто маленький надоедливый эльф, который забрался в огромный сад и решил нашалить, а его поймали и пригвоздили за проделки. И сделал это Кирилл Романович – страж, стоящий между людьми и созданиями хаоса.

Она слышала, что он провёл несколько лет в мире теней, не выходя в город. И что в нём запечатана тень, которая может разрушить всю Москву, но как же тогда ему доверили курс в Академии? Ведь что Управление по делам магов, что профессор Малди пекутся о безопасности магов – так всегда и отец говорил. Да и Кристина сама видела на занятиях, что пламя на его руках горит ярче, чем у других знакомых сухри.

Кристина молча опускает голову, позволяя копне волос скрыть вспыхнувшие щёки.

– Вот, пожалуйста, – Кирилл поднимается и подходит ближе, – ты снова молчишь. Это какое-то предубеждение против меня? Предрассудки против стражей?

Кристина вспоминает наставления отца: не связывайся с сухри – их магия слишком дерзкая и горячая, а ещё держись подальше от стражей, пусть они и защищают нас, но их век короток и тяжек. Но разве когда-либо родительские наказы ограждали пылкие сердца от незваных чувств? И у неё самой нет ни предрассудков, ни страха, как у некоторых студентов, только благодарность и робость перед их опытом и формой.

Она украдкой смотрит на Кирилла: он выше на целую голову, а от едва заметных прикосновений его магии к коже невольно вздрагиваешь. Невыносимо! Кристина тут же опускает взгляд: на свои ботинки – тёмно-бордовые «мартинсы» с цветными шнурками, покрытые брызгами от осенних луж. Глупые ботинки. Как и вся она. Еле шепчет:

– Я умею пользоваться библиотекой.

– Не сомневаюсь, – в голосе слышится едва ли не насмешка, но тон тут же смягчается: – Кристина, я не кусаюсь. Мне интересно, потому что твоё эссе отличается от прочих. А библиотека не всегда даёт ответы. Если хочешь…

– Всё в порядке, я справляюсь сама.

Он слишком близко. Кристина едва не кричит: «Отойди, отодвинься, исчезни!» И в то же время хочет податься вперёд, вдохнуть терпкий запах бергамота, коснуться искр на пальцах… о чём она вообще думает? Кажется, проходит вечность, прежде чем Кирилл осторожно добавляет:

– Я поставил тебе «отлично».

– Я могу идти?

– Конечно, я же тебя не держу. И, Кристина, ты правда можешь спросить у меня всё, что тебя волнует. Для этого я здесь.

Она подавляет неуместное желание молить его о прикосновениях и проскальзывает к выходу, не оборачиваясь. В коридоре переходит на бег, торопясь вырваться на промозглый осенний воздух.

Кристина вертела в руках бледно-сиреневый кварц, рассматривая его в мерцании свечей, расставленных по комнате. Фиолетовые, чёрные, бордовые – они плясали светлячками огоньков, а оплывший воск складывался в причудливые образы. На низком журнальном столике устроилась Лиза – она уселась, скрестив ноги. В разрезах чёрных джинсов с кучей булавок виднелись голые коленки, поверх сетчатой футболки – художественно рваный топик. Она тоже перебирала кусочки аметиста и кварца сине-фиолетовых оттенков. Кристина невольно любовалась старшей сестрой: в Лизе так много неуёмной жизни, что она постоянно вертелась, дёргала кончик хвоста и прищуривалась на каждый кусочек камня.

Из колонки звучали григорианские хоралы – Кристине они помогали сосредоточиться. Отложив очередной камешек, она потянулась за кружкой с крепким чёрным чаем, отдающим кислинкой шиповника.