– Так, так, любопытно! – произнёс Бекендорф, подкручивая усы. – Скажите, Семён, это вы обнаружили тело?

– Да-с!

– Что-нибудь здесь трогали?

– Нет, нет-с, не трогал, господин следователь, – испуганно ответил Семён.

«Как-то неуверенно отвечает», – отметил я про себя.

Григорий Иванович, всё так же подкручивая усы, подошёл к столу, обступая следы крови на полу. Внимательно осмотрел тело, орудие убийства, предметы на столе и прошёлся вокруг по кабинету. Он понюхал воздух, заглянул во все шкафы, осмотрел камин и окно. После тщательного осмотра достал сигарету и закурил.

– Итак, какие первые выводы можно сделать, – начал он. – Труп мужчины, пятидесяти – пятидесяти пяти лет, предположительно графа Чернышёва, обнаружен сидящим за столом. Убит кинжалом в шею. Орудие убийства обнаружено тут же, в теле покойного. На рукоятке кинжала один драгоценный камень красного цвета из четырёх отсутствует, возможно, это рубины. На полу и ковре следы крови. Предположительно, граф сидел за столом и что-то писал, о чём свидетельствует стопка бумаг и испачканное в чернилах перо. Лист, на котором писал граф, отсутствует. В дверь постучали, он впустил убийцу, получил удар кинжалом и попытался вернуться на своё место, чтобы позвонить в колокольчик и позвать на помощь. Убийца в этот момент покинул помещение. На столе, помимо колокольчика и письменных принадлежностей, пепельница с недокуренной сигарой и горсткой пепла, а также… – следователь замолчал и подошёл ближе к столу, аккуратно взял скомканный листок и развернул его. – Записка с текстом следующего содержания: «Это только начало! Свергнем всех!», – закончил свои наблюдения Бекендорф.

Возникла пауза. Григорий Иванович с прищуренным взглядом внимательно изучил записку, аккуратно её сложил и убрал в карман своего мундира. Мы с Семёном стояли в проёме, ожидая его дальнейших действий. Следователь прервал свою задумчивость и резко обратился к дворецкому, слегка передразнивая его выговор.

– Семён, скажите-с, камин разжигали накануне-с?

– Э-э-э, нет! Барин вернулся поздно и не должен был находиться в этой комнате.

– А где же он должен был находиться?

– В своей спальне, господин полицейский, на втором этаже, я могу показать.

– Пока не нужно. Скажите, кто вчера приходил к графу?

– В том-то и дело, барин, никто не приходил! – ответил дворецкий.

– Очень любопытно!

В кабинете повисло молчание. Бекендорф сделал затяжку и продолжил:

– Семён, вы сказали, что он вчера вернулся поздно, это во сколько-с?

– В полночь.

– Где он был?

– На вечере у Екатерины Левицкой, – с какой-то грустью сказал Семён.

– Так-с, понятно! А вы где находились в это время?

– Я встретил его внизу, открыв парадную дверь.

– Как он выглядел? Он что-нибудь говорил при этом?

– Был раздражённым и сказал лишь, что будет у себя в кабинете, я ему больше не понадоблюсь и могу отправляться спать.

– Что, собственно, вы и предприняли?

– Всё верно-с!

– Что он мог писать в столь поздний час?

– Не могу знать, господин следователь.

– Понятно! Кто ещё проживает в доме, помимо вас и горничной, которая нас сюда привезла?

– Конюх Савелий, кучер Василий, кухарка Агафья со своей помощницей дочерью Светланой, дворник Игнат. И недавно на службу поступил караульный Иван.

– Этот тот молодой человек, который нас встречал внизу и должен был следить за охраной в доме?

– Так точно, он.

– Итого восемь человек?

– Верно, барин.

– Немного на такой большой дом.

– Алексей Дмитриевич не любил, когда в доме живёт много народу.

– Понятно! Он был женат?

– Нет, ведёт холостой образ жизни, точнее, вёл.

– Любовницы?

– Были, но в последнее время предпочитал уединённый образ жизни.