– Почему ты сама не рассказала мне?

– О чем? О своем позоре и полном провале? О чем я должна была тебе рассказать? – Иришка сорвалась на крик.

Я молчала. Иришка присела за стол и залилась горькими слезами. Сквозь слезы она начала говорить:

– Я влюбилась. Ты не представляешь, как я бредила им. Такого наваждения у меня никогда еще не было. Мне казалось, я ополоумела, я ничего не могла видеть вокруг кроме него. Мне хотелось хотя бы любоваться им на сцене. Много бессонных ночей я представляла разговоры с ним. Как паучок, плела самые заманчивые сети, чтобы только на минуту больше времени провести с ним. Первое время он сторонился меня, как самого обычного чужого человека. Всегда был вежлив, обходителен и холоден, как могильная плита. Ни тени улыбки, ни каких–либо эмоций по отношению ко мне. Чаще просто молча принимал комплименты около входа в театр, где я поджидала его холодными вечерами, прощался кивком и уходил. Я сидела на спектакле и боялась дышать, лишь бы не пропустить ни одного взмаха его руки или поворота головы. Я была счастлива дышать одним воздухом с ним в его танце. Хотя бы эти минуты видеть его эмоции, силуэт.– Иришка замолчала и размазала рукой струящиеся по лицу слезы. – Я думала, что нужно какое-то совместное дело, что-то, что могло бы нас объединить, чем бы я его могла привлечь. Ничего не придумав, я записалась на уроки балета в известную частную школу.

Иришка засмеялась сквозь слезы и первый раз посмотрела мне в глаза, и повторила:

– Ты представляешь? Я записалась на уроки балета! Купила пуанты, гимнастический купальник и лосины. Ты помнишь, какой я была плюшкой. В зале для занятий красивые большие зеркала, и когда в них я увидела свое отражение, я оторопела. Деревянное тело неуклюже поднимало руку и с трудом оттаскивало толстую ляху в правую сторону, и со скрипом тащило ее обратно. Это было мое первое и последнее занятие. Я рыдала несколько ночей напролет. Потом поисковик в течение недели мне показывал балетные темы во всех вариациях: купить купальник, продать пуанты, и в один из дней мне попался ресурс, на котором были собраны хорошие статьи о балете. Я читала и читала запоем: травмы и недолговечность балерин, критики восхваляли артистов балета и тут же клеймили их партнерш. Наконец я нашла статью известного критика о Евгении Савинове. Я выучила ее наизусть. В статье была разобрана вся партия Евгения, какие элементы он делает бесподобно, а какие заваливает. Теперь после спектакля я ждала его, как экзаменатора, повторяя в голове эту абракадабру, чтобы не дай бог ничего не перепутать. Завидев его, я начала восхищаться его безупречной, на мой взгляд, партией на языке этой абракадабры. Первый раз он мне искренне улыбнулся и сказал «я польщен», я бы смотрела на его улыбку вечно. Я мчалась домой и перечитала все статьи на том ресурсе. Глядя бессонными ночами в потолок, я по памяти рисовала его улыбку в своей голове.

Я растеряла всех крупных клиентов, пустила свою персональную выставку на самотек – мне отказали в аренде зала, как ненадежному арендатору. Я тогда всего этого не заметила даже. Одной бессонной ночью мне пришла гениальная идея – мой воспаленный мозг собрал пазл из частиц: улыбка Евгения, его гений танца, который так восхвалял именитый критик, короткая балетная карьера и….– Тут Иришка замолчала, а затем продолжила. – Я тогда бегала и орала по квартире, ошалевшая от счастья. Я уже представляла, на какую стену повешу его фотографию во весь рост из этого спектакля, а на какую стену из другого, того, в котором он танцует длинную сольную партию.