Подпоручик не желал успокаиваться и решил продолжить беседу: «Большое спасибо за ответ. Ради Бога, извините за беспокойство. Но хотелось бы узнать, сударыня, почему вы одна? Не смогу ли быть вам полезен? Я в Туле проездом, останусь в городе на несколько дней перед убытием в полк. Имею желание отдохнуть, не смогли бы посоветовать, где я могу применить себя? В какой гостинице остановиться?»

Соседи, весело разговаривающие за стенкой купе, замолчали, в вагоне воцарилась тишина. Конечно, общество не стояло на месте, пределы дозволенного расширялись. Но хамство оставалось хамством. Правила поведения никто не отменял, и они гласили, что женщина должна быть скромна и сдержана в поступках, поведении и словах. Если по отношению к ней возникала бесцеремонность, тогда она должна была найти в себе силы её пресечь. В том же месте, где мужчина проявляет бестактность, при невозможности это сделать – немедленно покинуть это место. Мадемуазель молча закрыла книгу и отвернулась к окну, всем своим видом показывая, что разговор ей крайне неприятен.

Подпоручик, несмотря на молчание дамы, продолжил: «Вы, я смотрю, не курите? Напрасно, сударыня! Сейчас в Москве все уважающие себя женщины из хорошего общества курят. Это поднимает настроение! Найти общее во взаимоотношениях! Хотя, понимаю, развитие общества ещё не дошло до провинции! Тула ещё долго будет жить по старым традициям! Жаль, сударыня, очень скучно!»

Поведение становилось всё более хамским, нарушались все приличия и нормы. Девушка не знала, как себя вести с подпоручиком и как поступить при его бестактном поведении.

Евграф чувствовал, что переживания и волнения переполняют её. Лицо девушки несколько покраснело, красивые губы приобрели строгое очертание, взгляд стал настороженным и напряжённым.

Подпоручик этого не замечал. Будь он трезв, возможно, никогда бы не вёл себя так недостойно по отношению к даме. Но он был немного пьян и просто веселился. Кроме того, молчание пассажиров вокруг поднимало его в собственных глазах.

Тулину надоел этот выскочка. Даже если представить, что его попутчицей являлась бы не столь очаровательная особа, он всё равно на основании своих убеждений, как порядочный человек, должен был остановить зарвавшееся поведение молодого офицера.

«Надо прекращать это хамство, недостойное дворянина. А она очаровательна и интересна! Хотелось бы начать с ней разговор, завязать беседу, но теперь это практически невозможно, этот молокосос всё испортил», – подумал Евграф.

Однако прилюдно оскорблять офицера не хотелось. Возможная свара между ним и подпоручиком не добавляла ему авторитета в глазах общества и очаровательной незнакомки. Надо было хитрить.

– Господин подпоручик! У меня есть личный вопрос, прошу уделить несколько минут. Окажите небольшую любезность, проконсультируйте меня по ряду вопросов военной службы! Пройдемте в тамбур, составлю вам компанию, если угостите папиросой! – заявил Евграф.

Не ожидая реакции офицера, сыщик встал и прошел в конец вагона, будучи уверен, что подпоручик примет приглашение на беседу. Покидая купе, Тулин заметил, как незнакомка, внимательно и дружелюбно посмотрела ему вслед. Следуя по коридору, сыщик наблюдал краем глаза, что подпоручик Лисицын следует за ним в двух шагах.

Они вошли в тамбур, первым – Евграф, а за ним и подпоручик. Запахло вином и папиросой, которую не прекращал курить молодой офицер, бравируя перед публикой и Тулиным.

– Слушаю вас, что вы хотели узнать о военной службе? Извините, не имею чести быть знакомым, – развязно заявил подпоручик, свысока посмотрев на Евграфа.