Лепехин. (прерывая Струмилова) Мы отказались. Не в правилах хорошего тона начинать без хозяев.

Шилов. Я здесь не очень-то и хозяин, на самом деле…

Шилов. (Струмилову) Иван Егорович, справьте меня, пожалуйста, на счёт холодного – что у вас там припасено на сегодня?

Струмилов. В Караульном сегодня зелени взяли разной. Вся свежая. Есть утка под рыжиками, телячья печёнка с рубленым лёгким… Икра есть, но не советую-с. Яиц сварили. Взяли в Караульном же.

Шилов. (Лепехину) Всё к водке! Могу Вам предложить из графинчика? А вам, Екатерина Дмитриевна? Для формирования аппетита – может быть вина столового? У меня здесь не припасено, но… (Струмилову) Вина принесите. Я знаю у вас хорошее крымское есть… И подайте телятины мелко нарезанной и рыжиков. А утку оставь. (Лепехину) Вы как, Алексей Алексеевич?

Лепехин. Благодарю, Василий Васильевич, отличный выбор! Присоединюсь. (супруге) Катя!?

Лепехина. Мне всё равно…

Лепехин. (супруге) Ну, ведь хандра – она всегда заканчивается! Не в дикий край едем… Я уверен, что мы там хорошо устроимся. И девочек вскорости выпишем… Сергей поможет… Везде есть хорошие люди!

Струмилов, поклонившись, скрывается за дверью.

Шилов. (заговорщицки) Утка наверняка та, что вечером пом. мех. подстрелил. У него в патронах дробь мелкая, намучаемся… (Лепехину) Прошу к поставцу, Ваше Сиятельство! (начинает колдовать с рюмками, графинами и жидкостями) Отчаиваться не стоит… Мне сложно судить, как вы воспринимаете здешнюю Сибирь и как видите себя в ней, но могу сказать одно точно – Сибирь не Россия! Мы здесь к преступникам относимся по другому – к каторжанам и арестантам, что задыхаются днями и мерзнут ночами в привязанной к нам «Параше» сибиряк испытывает невыносимую жалость и сострадание, к ссыльным же, особенно к тем, кто не сидит на ровном месте, а желает трудится так, как он это умеет и понимает – мы, Ваши Сиятельства, бесконечно рады! Да, да – рады! Ничего у нас здесь не было бы, кроме примитивного передела, навроде добычи и перепродажи пушнины да золота. Никогда бы не было. По своей воле образованные люди сюда не поедут, а за деньгóй сюда из России едет только что разная шваль… Образованные же ссыльные учат нас и наших детей тому, что важно для человека – в первую очередь самой человечности, а уж потом и грамоте с арифметикой. Вы сейчас приедете в М. – а там всё, абсолютно всё, что сделано для того, чтобы этот городок отличить от огромного ежедневного торжища – сделано ссыльными. Людьми! И так везде по Сибири! Поэтому и вам я тоже бесконечно рад, и готов всячески вашей участи способствовать…

Стук в дверь. Шилов отходит в центр салона. Входит Струмилов и ставит на прилавок поставца тарелки с закуской. После кланяется и выходит, прикрыв за собой дверь. Шилов приглашает жестом к прилавку. Лепехин встаёт из кресла и Шилов передаёт ему рюмку.

Шилов. (поднимая рюмку) Ваше здоровье, Екатерина Дмитриевна! Ваше здоровье, Алексей Алексеевич!

Лепехина. Благодарю!

Лепехин. Благодарю!

Мужчины выпили водки, закусили.

Шилов. К тому же и сам сибиряк очень часто – потомок варнаков и лиходеев…

Лепехин. Благодарю, вас, Василий Васильевич – я удивлён! Такой откровенности в суждениях в Западных областях не услышишь. Это накладывает на нас с супругой дополнительные доверительные обязательства по отношению к вам. И вот что, Василий Васильевич – не зовите меня здесь титулом. Право же мне от него здесь неловко.

Шилов. Не смогу, извините! Тем более что перед тем, как вас доставили ко мне, в пароходство наведывался сам адъютант нашего Превосходительства Губернатора с чёткими инструкциями о том, как надлежит сотрудникам пароходства себя держать с Вашими Сиятельствами – дескать необходимо соблюдать положенное титулу отношение, ибо по решению Сената поражены вы в правах лишь частично, с сохранением титула и всего состояния… Сигары, папиросы? Угощайтесь.